Ваша С.К.
Шрифт:
— Девица, не тужи! — донеслись со сцены слова актера, но из-за стучащего в ушах сердца, княжна не расслышала наставления царя, да и адресованы они были не ей, пусть она и знала всю пьесу наизусть.
Княжна изо всех сил пыталась смотреть на актеров, но их фигуры сливались с желтыми, фиолетовыми и зелеными красками декораций, а когда занавес с шумом опустился, яркие круги на нем слились в один сумасшедший водоворот. Театральный занавес отгородил сказку лишь от смертных зрителей, но не двоих существ, живущих на грани двух миров — для них он наоборот зазывно распахнул волшебные врата. Зал
Княжна покраснела еще сильнее, хотя и так не могла уже дышать — роса на губах давно превратилась в пар. Светлана нервно вцепилась в собственную косу, точно в спасательный канат, способный удержать ее на плаву собственного безумия. Граф резко нагнулся к ее коленям, чтобы поднять цилиндр, но так и замер, почти касаясь носом пуговиц.
— Какой ваш любимый момент в пьесе? — спросил он, так же неожиданно выпрямившись.
Граф стряхивал с цилиндра невидимую пыль, и княжна задержала дыхание, вдруг испугавшись, что сейчас чихнет, но когда темные глаза остановились на ее лице, вдруг залепетала:
— Чего-то я боюсь с тобой. Уйди! Оставь меня, прошу! Пусти! Ты добрый. Зачем пугать Снегурочку?
— Постой! — рука графа взялась за порезанное запястье княжны, и та замолчала. — Что страшен я, то правда, — продолжил Фридрих словами Мизгиря. — Не напрасно ж румяный стыд прорезал полосами лицо моё; за горечь униженья заплатишь ты.
Светлана почувствовала, как ткань на ее спине сделалась влажной, а рукава прилипли к рукам.
— О, если вся такая, — княжна еще сильнее сжала свою косу, словно решила оттаскать себя за волосы, — живёт любовь в народе, не хочу, не буду я любить.
— Поищем средства желанного достичь по доброй воле, — вампир вновь коснулся губами запястья.
Как и в первый раз, княжна не почувствовала клыков, однако рванувшись в сторону, была поймана второй рукой графа, которая сорвала с ее головы шляпку. Могильный холод сковал княжну — она попыталась отвернуться от горящего взгляда вампира, но даже взмах ресниц огласил тишину ложи ледяным хрустом. Доброй воли не было и в помине — была скованная льдом безысходность. Если это смерть, то она примет ее с закрытыми глазами, если убийца позволит ей закрыть их живой. Если же это начало позора, который уведет ее в проклятую вечность, то она будет смотреть ему в глаза до последнего. Мгновение и глаза исчезли, а на их месте образовалась тьма — непроглядная, обжигающая то ли холодом, то ли огнем. Стало нечем дышать — разгоревшийся внутри пожар опалил все тело. Тогда Светлана сумела пошевелиться, и в ту же секунду вновь увидела знакомые безумные глаза, а в другую — поняла, что это был второй поцелуй…
Рука ее сжимала подол платья, над которым граф сжимал и разжимал свои пальцы, на которых алели красные пятна — ожоги. Светлана ахнула, но Фридрих тут же улыбнулся темными губами.
— Пустяки, — но лицо его осталось напряженным. — Это пройдёт, я лишь пару раз коснулся вашей шеи. Это выше моих сил, но спасение лежит
В спешке на пол выпала тетрадь господина Корнейчукова, но фляжку княжна крепко держала в руках.
— Если можете… Если вам не противно, напоите меня из ваших рук…
— Конечно…
Дрожащими руками она поднесла открытую фляжку к таким же дрожащим губам вампира, и граф фон Крок принялся с жадностью пить сдобренную донником кровь. Светлане приходилось поднимать руку все выше и выше, потому что граф ни на секунду не отпускал горлышка фляжки. Княжна следила за его жадными глотками и нервно сглатывала слюну, вдруг начавшую горчить.
— Я не хотел кусать вас… — выдохнул Фридрих, отстранившись от пустой фляжки. — Я хотел поцеловать…
Он выдернул из кармана платок, похожий на тот, которым княжна спасалась от запаха горящих писем. Но вместо своих влажных губ, промокнул ее, и Светлана к своему ужасу увидела на белой материи красную кровь.
— Ваша кровь, Светлана, куда слаще меда…
— Она горчит… — едва слышно выдохнула княжна, только сейчас ощутив боль от первого настоящего поцелуя.
— Как и каштановый мед, мой любимый… — вампир не отрывал взгляда от ее рассеченной острием клыка губы. — Светлана, умоляю вас, сжальтесь… Не глядите на меня с таким осуждением. Я готов провалиться сквозь землю…
— А я уйти… Я хочу домой. Проводите меня…
Княжна резко поднялась со стула.
— Пойдёмте, пожалуйста. И не забудьте цилиндр. В нем вы похожи на лорда Рутвена.
Граф чуть улыбнулся и нахлобучил цилиндр на растрепавшуюся шевелюру.
— Ну какой же из меня Лорд Рутвен? Нет во мне английского такта. Я даже не успел подать вам руки…
— Но вы все еще можете открыть дверь… — шептала Светлана, по-прежнему задыхаясь. — Вы сделали все, чтобы ее не открыли в антракте. Скажите, граф, вы как Сэр Фрэнсис Варни залезаете в окно к спящим девушкам?
И тут Фридрих фон Крок не удержался от смеха.
— Светлана, вы прелестны! Во мне за триста лет не осталось немецкой крови, но она была, поверьте мне… Светлана, вы, русские, полюбили своих монархов… Так отчего же не хотите даже попробовать полюбить меня?
В молчании граф оперся о трость и поднялся, но княжна тут же отвернулась, будто испугалась, что ее снова поцелуют.
— Фридрих, пойдёмте на свежий воздух, мне душно… У меня голова кружится…
— Вы ничего не ели, Светлана, — он осторожно коснулся ее локтя и через секунду уже крепко держал за руку. — Скажите, куда отвести вас? Я не хочу возвращать вас отцу в полуобморочном состоянии, — и тут же тихо прошептал, почти в ухо, над которым взметнулся крутой русый завиток: — Я вообще не хочу возвращать вас ему. Уйдемте вместе. Я сохраню вам жизнь — и если вы изберете смерть, вы найдете ее и покой в моем замке. Уедемте вместе!