Васина Поляна

Чумичев Левиан Иванович

В общем, военрук объяснил, что Лосеву бокс противопоказан, хотя реакция у него отличная и нырок природой отработан.

Военрук на время раздачи пайков стал прикреплять в помощь Прокофьевне не дежурных, как делала Анастасия Павловна, а лучших боксеров и Леньку Лосева.

И начался в седьмом классе (он один, седьмой-то, был на всю школу, многие до него не доучились, в РУ и ФЗО уходили) полный порядок с хлебными пайками.

Чего-то не особенно жалел Ленька, что распростился со школой. До того эти науки надоели, а еще больше самодельные газетные тетрадки и зануда эта, Анастасия Павловна.

Она

сразу невзлюбила Леньку за то, что он много стихов поэта Есенина знал.

А стихи эти Леньке с раннего довоенного детства запали. Мама этими стихами его на ночь баюкала. Говорит, говорит мама, вроде бы заснуть должен маленький Ленька, а он просит: «Еще».

И сейчас есенинских стихов Лосев знал на пять часов чтения, хотя ни одной живой книжки поэта не видел.

Не любила Леньку Анастасия Павловна, и в свидетельстве об окончании седьмого класса у него было «поср» — «посредственно», тройка, значит.

Это потому, что он один раз классное сочинение стихами написал. Надо было просто про Родину написать, а Ленька за урок целый стих накропал. Он его, стих этот, надолго запомнил, потому что «оч. плохо» за него получил. Стих так начинался:

Давным-давно, Когда еще Россией правил Петр, При славном городе Полтаве Русский солдат пробился к славе. Сквозь тучи дыма и огня На приступ русский шел, И, умирая, все рубил он шведов и колол… И пала армия вояк, Прославленных везде, И победил ее мужик. Копавшийся в земле! А почему он победил? Да потому, что он Свою Отчизну защищал И русским был рожден!

Конечно, много и хорошего было за эти три года в семилетке.

Одни поездки в школу чего стоили! Ведь от кирзавода до КТЗ, считай, пять с лишним километров. И вот ты подкарауливаешь выходящую из ворот трехтонку с кирпичом, цепляешься крюком за борт и несешься на коротких лыжах-самоделках к школе, к знаниям.

Интересно было, когда пионервожатая в классе объявилась.

Вошла девка здоровая в большую перемену, все хлеба ждали, а она:

— Ребята, встаньте, кто из вас пионер. Ну кто еще раньше, до войны, вступил или до эвакуации?

Вообще-то в кирзаводской начальной школе о пионерах чего-то не слыхать было. Тут тоже как-то всё больше думали, где бы чего пошамать, скорей бы в лес за луком диким или картофельное поле перекопать, может, оставил какой зевака клубень-другой.

И вдруг:

— Встаньте, кто из вас пионеры!

Поднялся один Шерхан.

Очень весело было. А потом, через каких-то два-три месяца, эта вожатая целую дружину соорудила. Ребята песни пели, пьесу разыграли про недоросля. А ведь в школе тогда одни мальчишки учились, так что госпожу Простакову Ленька

Лосев играл.

Нет, и хорошего было много в этой школе. Только что уж теперь вспоминать — позади всё.

* * *

Улыбающийся Ленька вспрыгнул на завалинку, заглянул в комнату, кинул туда портфель:

— Э-гей! Прощай школа!

…И мама, и дед, и даже брат Сашка принялись разглядывать, с какими отметками перевели Леньку в восьмой класс.

— Молодец, Леня. Вот ты и со средним, считай, образованием, — мама поцеловала старшего сына.

Сашка тоже сунулся к брату:

— Лень, а теперь тебе паек не добавят?

А довольный дед целую речь закатил:

— Ну, внучок, счас нам полегчает. Красотка сыта будет. Ты не Санька, ты накормишь козу. Объягнится вот она, даст бог, так совсем заживем. А я помаленьку за сенцо к зиме примусь.

Ленька вышел на барачное крыльцо. На нижней ступеньке сидел парнишечка и мастерил тряпичную куклу. Увидев Леньку, тяжело поднялся. Он был низенький, со старческим, уставшим лицом.

— Сегодня тебе, Доход, Алька Кузин жратвы подкинет, — на ходу сказал Ленька. — Опять хлеба обещался добыть.

Они прошли в один из сараев. Навстречу им вышла черно-пестрая рогатая коза. Потянулась к Леньке.

…Красотка появилась у Лосевых весной сорок второго. Каждый день утром и вечером мать приносила из сарая по литровой банке пахучего козьего молока. Все лето Ленька и Сашка пасли-холили козу. Дед умудрялся за лето где серпом, где ножом, а где и руками запасти сена и веников.

До прошлого года нахаловские и кирзаводские пасли скотину по очереди. Хоть и немного ее осталось, скотины, — в Нахаловке коров десять да на кирзаводе две козы — у Лосевых да у Остроумовых. А нынче всё сломалось. Из-за субботинской Зорьки началось.

Однажды утром Субботиха раскричалась, что вчера у Зорьки пастухи выдоили два задних соска. А пасли вчера Остроумовы — Нюська с Вовкой. Томка Вострикова им помогала. Ленька-то точно знал — не способны эти ребята на такое. Если б Альку Кузина к коровам да козам допустили — другое дело, этот что-нибудь учудил бы.

А Субботихе понравилось — каждый день пастухов корить начала.

Когда Ленькин черед наступил, он Субботихе прямо сказал:

— Тетя Наташа, если и сегодня ругаться будете — значит, вы нечестный человек.

…Ленька целый день не спускал глаз с Зорьки. Заворачивать отбившихся коров посылал Сашку.

И даже в жару, когда коровы приподнимали хвосты и были готовы вот-вот «забузить», Ленька самолично загнал Зорьку в воду.

Обычно жару коровы пережидали в старице, около полуразрушенного моста. И сейчас они забрались в воду чуть ли не по уши, прямо как бегемоты на картинке. А козы забились в тень у берега.

Когда жара спала, Ленька залез в воду и стал выгонять коров на берег. Все вышли, а Зорька субботинская — ни в какую. Стоит, глаза блаженно щурит, жуется и хвостом лениво качает. Понужнул ее Ленька хворостиной, она башкой трясет, а сама — ни с места. И вдруг под коровьим выменем вода взорвалась. Прямо как бомбой жахнуло. Ленька даже упал с испуга. С головкой ухнулся. Вынырнул, а Зорька не торопясь к берегу движется, хвостом машет. А задний левый сосок у нее пустой — нет в нем молока.