Вавилон. Сокрытая история
Шрифт:
Как объяснить ей, что она заблуждается? Что только безу- мец может вообразить, будто британская судебная система совершенно нейтральна, суд над ними будет справедливым, а люди, которые выглядят как Робин, Рами и Виктуар, могут убить белого оксфордского профессора, выкинуть тело за борт, лгать несколько недель и не получить никакого наказания. Как объяснить ей, что ее точка зрения лишь доказывает, в каких разных мирах они живут?
Но они не могли втолковать ей эту истину, и Летти была непреклонна.
– У меня идея, – провозгласила она после того, как они отвергли ее предложение насчет самообороны. – Как
– Нет, – сказал Рами.
– Просто дай мне закончить. Мой отец был довольно влиятелен в свое время…
– Твой отец – адмирал в отставке, его отстранили от дел…
– Но он до сих пор знает нужных людей, – настаивала Летти. – Он может попросить их об одолжении…
– Какого рода одолжении? – спросил Рами. – «Здравствуйте, судья Блейзерс, вот какое дело – моя дочь и ее грязные иностранные приятели убили своего профессора, важного для империи человека, как с точки зрения финансов, так и дипломатии, поэтому заявите на суде об их невиновности, прошу вас».
– И вовсе не так, – огрызнулась Летти. – Я только пытаюсь сказать, что, если мы объясним ему, что это был несчастный случай…
– Несчастный случай? – повторил Рами. – А раньше тебе уже доводилось скрывать несчастные случаи? Думаешь, все просто отвернутся, когда богатая белая девушка кого-то убьет? Так это бывает, да, Летти? А кроме того, разве ты не на ножах с адмиралом?
Летти раздула ноздри.
– Я лишь пытаюсь помочь.
– Мы это знаем, – быстро сказал Робин, отчаянно пытаясь погасить напряжение. – И я искренне тебе благодарен. Но думаю, лучше нам держать это в тайне.
Летти сердито уставилась в стену и промолчала.
Каким-то образом они дотянули до Англии. Прошло два месяца, и однажды утром они проснулись и увидели на горизонте Лондон, укутанный знакомой мрачной серостью.
Симулировать болезнь профессора Ловелла на протяжении всего путешествия оказалось проще, чем ожидала даже Виктуар; видимо, очень легко убедить весь экипаж в том, что у оксфордского профессора удивительно слабое здоровье. Джемайма Смайз, несмотря на все свои усилия, в конце концов устала от слишком тесного соседства и не пыталась затянуть расставание. При высадке моряки не сказали ни слова. Никто не обратил внимания на четырех измученных путешествием студентов, пробирающихся по причалу, когда нужно разгружать товар и получать оплату.
– Мы отправили профессора на берег пораньше, ему нужно к врачу, – объяснила капитану Летти, когда они прошли мимо него на причал. – Он просил передать… просил поблагодарить вас за плавание без происшествий.
Капитан слегка озадаченно улыбнулся, но пожал плечами и помахал на прощание.
– Плавание без происшествий? – пробормотал Рами. – Без происшествий?
– Больше мне ничего не пришло в голову!
– Лучше замолчите и пошли! – шикнула на них Виктуар.
Пока они опускали свои сундуки по сходням, Робину казалось, что все их действия буквально кричат: «Мы убийцы!» Он с содроганием думал, что с минуты на минуту, достаточно сделать еще один шаг, кто-то посмотрит на них с подозрением, раздастся топот шагов и оклик: «Эй, вы! Стоять!» Уж конечно, им не позволят так просто покинуть «Элладу».
На берегу, всего в каких-то двадцати шагах, была Англия,
Робин ступил с трапа на твердую землю. Он оглянулся через плечо. Никто их не преследовал. Никто даже не смотрел в их сторону.
Они сели на омнибус до севера Лондона, откуда поймали кеб до Хампстеда. Без особых споров они решили переночевать в резиденции профессора Ловелла в Хампстеде, поскольку уже не успевали на поезд в Оксфорд, и Робин знал, что миссис Пайпер сейчас в Джерико, а запасной ключ спрятан под китайским цветочным горшком в саду. На следующее утро они собирались сесть в Паддингтоне на поезд и вернуться в университет.
В пути им приходила в голову очевидная мысль – бежать, бросить все и покинуть Европу, сесть на пакетбот до Америки или Австралии или вернуться в свои родные страны.
– Мы можем сбежать в Новый Свет, – предложил Рами. – В Канаду.
– Ты даже по-французски не говоришь, – заметила Летти.
Робин закатил глаза.
– Это же французский, Летти. Самая неуклюжая дочка латыни. Неужели он такой сложный?
– Нам придется найти работу, – указала Виктуар. – Ведь больше мы не будем получать стипендию, на что мы будем жить?
Это был резонный вопрос, который все почему-то проглядели. Много лет получая приличную стипендию, они позабыли, что сбережений едва ли хватит на несколько месяцев, за пределами Оксфорда никто не будет оплачивать им жилье и питание, а у них нет ни гроша за душой.
– Что ж, а как люди находят работу? – поинтересовался Рами. – Полагаю, нужно просто откликнуться на объявление в каком-нибудь магазине?
– Сначала придется быть учеником, – сказала Летти. – Нужно обучиться, а это стоит денег, так я думаю…
– Тогда как же найти торговца, который возьмет на работу?
– Не знаю, – раздраженно ответила Летти. – Откуда мне знать? Понятия не имею.
Нет, у них не было реальной возможности покинуть университет. Несмотря ни на что, даже хотя они рисковали, что, если вернутся в Оксфорд, их арестуют, бросят в тюрьму или повесят, они не могли представить себе жизнь, не связанную с университетом. Ведь у них не было ничего другого. Ни навыков, ни сил, ни склонностей к простому труду, как и связей, чтобы найти работу. А самое главное, они ничего не знали о жизни. Ни один не имел ни малейшего представления о том, сколько стоит снять комнату, купить продуктов на неделю или обустроиться в любом городе, помимо Оксфорда. До сих пор обо всем заботились за них. В Хампстеде была миссис Пайпер, а в Оксфорде – слуги и прачки. Робин даже не знал, как стирают белье.
Когда дошло до дела, они просто не могли думать о себе иначе, как о студентах, не представляли мир, в котором не имеют отношения к Вавилону. Университет был всем, что они знали. Их домом. Как бы это ни было глупо, Робин подозревал, что не только он в глубине души верит, что в конце концов, когда все эти неприятности закончатся, когда все утрясется, он вернется в свою комнату на Мэгпай-лейн, проснется под нежное пение птиц, а через узкое окно будет литься солнечный свет, и он снова целыми днями будет лишь изучать мертвые языки.