Вавилон. Сокрытая история

Куанг Ребекка

Робин потянулся за ней со страстной надеждой – и да, на дне лампы сверкнул знакомый блеск серебра. «Маяк!», – воскликнул Энтони. Робин вспомнил ожог на ладони Гриффина и что даже за сотни миль тот узнал – случилось нечто ужасное.

Прищурившись, Робин перевернул лампу. ?. Ляо.

Эту пластину придумал Гриффин. На мандаринском «ляо» означает «жечь» или «освещать». А еще означает сигнальную лампу. Над первой пластиной была вмонтирована вторая, поменьше. На ней было написано: beacen. Похоже на латынь, но Робин, покопавшись в памяти, не мог найти точного значения этого слова. Быть может, это немецкий? [104]

104

Эта

дополнительная серебряная пластина – одна из редких пар староанглийского и английского, созданных ученым из «Гермеса» Джоном Фугесом. В 1780-х годах он участвовал в проекте, ради которого ученые заперлись в замке и три месяца говорили друг с другом только на староанглийском языке. С тех пор подобные эксперименты не повторялись, хотя и не из-за отсутствия финансирования; Вавилону просто не удалось найти добровольцев, готовых жить в полной изоляции, усугубляемой невозможностью нормально изъясняться с другими людьми. Староанглийское beacen означает звуковой сигнал, предзнаменование и знак, в отличие от скупого английского beacon, означающего просто большой сигнальный огонь, маяк.

И все же он смутно догадывался, в чем предназначение лампы. Это способ связи для «Гермеса». Они посылали друг другу сигналы с помощью огня.

– И как, по-твоему, эта штука работает? – поинтересовалась Виктуар.

– Возможно, они все каким-то образом связаны. – Робин передал ей лампу. – Вот как Гриффин узнал, что мы в беде, – видимо, носил одну такую с собой.

– Но у кого другие? – Она повертела лампу в руках, провела пальцем по съежившемуся фитилю. – Как думаешь, кто получает послание?

– Надеюсь, друзья. Но что нам им сказать?

Она на мгновение задумалась.

– Призвать к оружию.

Робин посмотрел на нее.

– Мы правда это сделаем?

– У нас нет другого выбора.

– Знаешь, в китайском есть поговорка: сы чжу бу па кай шуй тан [105] . Мертвые свиньи кипятка не боятся.

Она слабо улыбнулась.

– Взялся за гуж – не говори, что не дюж.

– Мы просто ходячие мертвецы.

– Но именно поэтому нас и стоит опасаться. – Она поставила лампу между ними. – Нам нечего терять.

105

???????, si zhu bu pa kai shui tang.

Покопавшись в столе в поисках бумаги и пера, они сели писать письмо. Масла в лампе осталось угрожающе мало, фитиль догорел до жалкого огрызка. Послание должно было быть максимально кратким и четким. Чтобы не возникло никаких вопросов относительно их намерений. Когда они согласовали текст, Виктуар поднесла к лампе свечу. Лампа неуверенно замерцала, а потом резко вспыхнул огонь, и уже через мгновение перед ними танцевало яркое пламя.

Они не знали, как работает маяк. Робин произнес словесную пару на мандаринском, и оставалось лишь надеяться, что загадочная дополнительная пара усилит эффект. Они составили исчерпывающий список всех возможных способов. Произносили сообщение прямо в пламя. Отбарабанили его азбукой Морзе. Повторили полученный код, засунув в огонь металлический стержень, который мерцал с каждой точкой и тире. Наконец, когда остатки масла уже начали шипеть и испаряться, сунули записку в огонь.

И тут же увидели результат. Пламя взмыло вверх, а потом его длинные языки обвились вокруг бумаги, как пожирающие мир демоны. Бумага не сморщилась и не обуглилась, просто исчезла. А мгновение спустя масло догорело, огонь

погас, и комната погрузилась в темноту.

– Думаешь, у нас получилось? – спросила Виктуар.

– Не знаю. Я даже не знаю, слушал ли нас кто-нибудь.

Робин поставил лампу. Он ужасно устал, ноги налились свинцом. Он не знал, какой механизм они сейчас привели в движение. В глубине души ему и не хотелось знать, он мечтал просто свернуться калачиком в темноте и прохладе и исчезнуть. Да, он должен завершить начатое и завтра соберется с духом, чтобы этим заняться. Но пока ему хотелось уснуть мертвым сном.

– Думаю, мы об этом узнаем.

На рассвете они выбрались в город и прокрались к Старой библиотеке. Вокруг здания стояли десятки полицейских, а может, кто-то и залег в засаде, дожидаясь, не окажется ли кто-то настолько глуп, чтобы вернуться. Робин и Виктуар с удвоенной осторожностью прошмыгнули из леса во двор. Да, это было глупо, но они не могли устоять перед искушением оценить ущерб. Они надеялись, что сумеют прокрасться внутрь и прихватить что-нибудь нужное, но полицейских оказалось слишком много.

Поэтому они просто смотрели, потому что, несмотря на риск, кто-то ведь должен запомнить этот символ предательства. Кто-то должен оценить потерю.

Старая библиотека была полностью уничтожена. Заднюю стену разнесло взрывом, и в зияющую рану виднелся опустошенный зал. Выглядело это жестоко и унизительно. Полупустые полки. Уцелевшие после взрыва книги сложили в тележки, чтобы увезти в Вавилон, где, как предположил Робин, их проанализируют тамошние ученые. И вряд ли эти исследования когда-нибудь опубликуют.

Это чудесное оригинальное исследование будет скрыто в имперских архивах из-за того, на что оно может вдохновить.

Лишь подкравшись ближе, Робин увидел до сих пор лежащие среди мусора тела. Бледная рука под обломками кирпича. Обувная пряжка у обугленного голенища. А у боковой стены библиотеки он заметил массу черных, покрытых пылью волос. Он отвернулся, прежде чем успел рассмотреть лицо.

Его затошнило.

– Тела не убрали.

Виктуар закрыла рот рукой.

– Боже мой!

– Тела не убрали…

Робин встал. Он не знал, что собирается делать – оттащить трупы в лес один за другим? Вырыть для них могилы прямо рядом с библиотекой? Или хотя бы накинуть ткань на открытые глаза? Он не знал, но считал, что нельзя оставить их вот так, у всех на виду.

Однако Виктуар потянула его обратно к лесу.

– Нельзя, ты же знаешь, что нельзя…

– Они же так и лежат там – Энтони, Вималь, Рами…

Мертвецов не отвезли в морг. Даже не прикрыли. Оставили лежать там, где они упали, чтобы они истекли кровью на кирпичах и страницах, через тела просто перешагнули, обыскивая библиотеку. Что это, месть, расплата за причиненные ими неудобства? Или всем просто было плевать?

Мир должен разломиться, подумал Робин. Кто-то должен за это ответить. Пролить кровь. Но Виктуар потащила его обратно, и лишь ее железная хватка помешала Робину броситься в бой.

– Здесь нет ничего интересного для нас, – прошептала она. – Пора, Робин. Надо идти.

Для революции они выбрали самый подходящий день.

Первый день триместра, и, как ни удивительно, в Оксфорде стояла чудесная погода, теплая и солнечная, в отличие от беспощадных дождей и слякоти, которые неизбежно приносит второй триместр. Небо было чистым и синим, а в воздухе лишь намек на весенний ветерок. Сегодня все будут в здании – преподаватели, аспиранты и студенты, а в вестибюле башни не будет клиентов, поскольку в этом году на первую неделю триместра Вавилон закрыли на ремонт. Ни один невинный не попадет под перекрестный огонь.