Вчерашний герой
Шрифт:
– Я ее по-прежнему люблю и ничего не могу с собой сделать. Настанет время, и я буду заниматься сексом только с ней,– с досадой произнес Эдвард и положил деньги на табуретку.
– Эх, опять ты за свое. Если ты любишь человека, то тебе в голову не придет трахаться с кем-то еще, а даже если и придет (все мы не без греха!), то сразу же уйдет, – с нескрываемым раздражением сказала Маша. – И еще. Не оставляй на мне никаких следов, а то меня парень убьет.
– Парень? – удивился Эдвард. Ему был непонятен выбор ее молодого человека. – Он в курсе, чем ты занимаешься?
– Да не. Я ему сказала,
– Правильный у тебя настрой. Мне бы такой. – Эдварду нравилось простое и легкое отношение к жизни у людей. Ему хотелось подражать им. Но у него не получалось.
– Вот и я тебе об этом. Не дала Даша – даст Саша. Не дала Саша – всегда можно прийти в госте к Маше на Ферганскую. – «Фея» умела ободрить. Это было частью ее сложной работы. – Давай, иди, мойся уже, герой-любовник.
Эдварду сильно запали слова Маши. Для многих людей эти прописные истины, наверное, очевидны. Для Эдварда это тоже не было открытием Америки. Скорее всего, дело в том, что рассуждать о жизни со стороны очень легко, а за своей собственной судьбой следить гораздо труднее.
– Белый, глупый кот, опять ты кровать обоссал. – Далее пошла какая-то непонятная ругань на молдавском. – Алик, иди в душ, а я пока постельное белье поменяю.
Белым звали черного кота, который жил вместе с девушкой. Он был обделен заботой и вниманием. Поначалу Эдварду было безумно жалко Машу из-за того, что в родной Молдавии она развелась с мужем и сделала аборт, но потом, увидев, как она обращается со своим питомцем, он понял, что этому ребенку повезло, что он не родился. С такой мамой хорошей жизни не было бы.
Я не буду писать о том, что было дальше. Скорее всего, мой рассказ читают зрелые люди, которые понимают, чем заканчиваются те или иные ситуации. От себя добавлю только одно: секс с проституткой – это не секс. Это пародия на секс. И чтобы получить от такого соития хоть грамм удовольствия, нужно быть либо абсолютно пришибленным на всю голову, либо просто не знать, что такое занятие любовью с любимым человеком. Эдвард не относился ни к первой категории людей, ни ко второй.
– Капец, ты долгий, это невозможно. Когда первый клиент долгий, то потом весь день работать тяжело. Ты мне мою дырочку натираешь! – отметила Маша после чересчур длительного соития. И да, Эдварду было важно быть у «феи» первым за день. Он всегда посещал девушек утром. – В следующий раз приходи под вечер. Раньше я тебя принимать не буду.
– Я подумаю. – Каждый новый поход вызывал у главного героя все больше и больше отвращения. – Дай мне, пожалуйста, полотенце. Я хочу помыться. – После того, что было, Эдвард чувствовал себя грязным во всех смыслах этого слова.
– Вот, держи. – Молдаванка протянула полотенце. – Только ты быстрее мойся. Ко мне уже следующий скоро приедет.
Помывшись и одевшись, главный герой
– Ну, я пойду. – Эдвард грустно посмотрел на Машу. – Эх, жалко же мне тебя. Ты такая хорошая и на такой ужасной работе.
– Алик, я же сто раз тебе говорила, что меня все устраивает. Это лучше, чем сидеть в родных Сороках и убирать говно за курицами, – посмеялась Маша. – Мне вот больше тебя жалко. Ты ведь умеешь хорошо трахаться, а бабу себе нормальную найти не в состоянии.
– Я никогда не испытываю жалость к себе, – заметил Эдвард.
– И зря. – Маша открыла дверь. – Ладно, в следующий раз поговорим.
– Ну, давай, удачи тебе, береги себя. – Эдвард обулся и вышел за порог. – Пора мне уже завязывать со всем этим делом. Неправильно это.
– Дело твое, – сказала Маша. – Но лучше, конечно, не забывай про меня. – Ей не хотелось терять клиента.
– Пока, – ответил Эдвард, крепко обнял девушку и вышел на улицу.
Главный герой отправился в библиотеку Института культурологии работать над диссертацией. На душе было пусто. По дороге в библиотеку Эдвард проклинал все, на чем стоит мир. Пустой человек заражает тебя своей пустотой. От проститутки нормальному человеку невозможно зарядиться положительными эмоциями.
Библиотеку тоже нельзя назвать местом, которое способно обеспечить душевный подъем. В девяностые годы в России не было денег даже на самое важное – на ремонт дорог и на зарплаты врачам. Что уж говорить про какую-то никому не нужную библиотеку? Очевидно, что все вокруг выглядело очень грустно. Серые, потрепанные стены. Подранный линолеум на полу. Тусклое освещение. Что касается людей, то их было мало, и лучезарностью они не отличались. Угрюмый сторож – отставной военный, который может знать тебя несколько лет и ни разу не поздороваться. Безликая библиотекарша, молча выдающая книги по запросу. Очкастые ботаники, которым небезразличны тексты законов Ману, реформ Солона и жития Сергия Радонежского.
Рабочее настроение у Эдварда отсутствовало от слова совсем. Его не устраивало то, что Даша требовала от него превратить его оригинальное исследование в банальщину. Было ясно, что выбор у него отсутствовал. Либо копирка старых работ, либо оригинальная диссертация, которую ему не дадут защитить. Как говорится, попробуй быть непохожим на других – и тебя предадут анафеме.
На то, чтобы окончательно превратить авторское исследование в типовую каракулю, Эдварду потребовалось потратить три или четыре часа. В этом было нечто крайне символичное. Даша не принимала Эдварда таким, какой он есть. Точно так же она относилась и к его диссертации.
Эдвард пошел домой. Перед тем как войти в квартиру, главный герой решил посидеть на крыше. Это было одно из немногих мест, где ему было комфортно. Любуясь закатом с крыши девятиэтажного дома, Эдвард как будто бы заряжался энергией и вновь обретал желание жить дальше. «Хорошо это или плохо, но жизнь продолжается», – вот его любимый девиз.
Оказавшись у себя в комнате, Эдвард взял визитку, которую ему оставил Женя. Ему было очень интересно поговорить с этим человеком еще раз. Его любопытство подогревали два события: почему Володя рассказал Евгению про него и почему Женя решил познакомиться с Эдвардом лично.