«Вдовствующее царство»: Политический кризис в России 30–40-х годов XVI века
Шрифт:
Но тот факт, что московские власти в начале 1550-х гг. признавали в качестве документов на право владения землей частные акты, а также княжеские грамоты столетней давности, не имеет прямого отношения к тверской специфике. У нас нет оснований полагать, будто в других уездах ситуация в этом отношении была существенно иной. Вполне вероятно, что в целом лишь небольшая часть городовых детей боярских успела получить в 30–40-е гг. XVI в. поместные, ввозные или несудимые грамоты от имени юного Ивана IV. Если условно считать эту долю равной 3–4 %, как было в Тверском уезде, то, исходя из численности служилого сословия примерно в 20 тыс. чел., можно предположить, что всего в годы «боярского правления» помещикам было выдано порядка 800 грамот, т. е. столько же, сколько монастырям.
Разумеется, приведенная оценка очень приблизительна: о сколько-нибудь точных расчетах при том состоянии источниковой базы, которой мы сейчас располагаем, не может быть и речи. Но поскольку нас интересует порядок числа, которое может характеризовать объем канцелярской продукции в описываемое время, то даже такие грубые оценки вполне пригодны для целей данного исследования.
До сих пор мы говорили о рядовой массе детей боярских и их владельческих документах. Но не стоит забывать и о
По оценке А. П. Павлова, Государев двор в середине XVI в. «едва ли мог насчитывать больше 1500 человек» [1361] . Думается, применительно к изучаемой здесь эпохе 1530–1540-х гг. это число следует еще уменьшить (показательно, что даже полвека спустя, в 1588/89 г., от которого до нас дошел полный поименный список дворян, членами этой привилегированной корпорации были всего 1162 чел. [1362] ).
Но и 1100–1200 человек обеспечить кормлениями было непросто: дворяне должны были дожидаться своей очереди по несколько лет: это явствует из дошедших до нас кормленных грамот [1363] , а также из записок С. Герберштейна, австрийского дипломата, дважды побывавшего в Москве в годы правления Василия III. По поводу кормлений он пишет, что великий князь дает детям боярским владения «в пользование лишь на полтора года; если же кто-нибудь находится у него в особой милости и пользуется его расположением, то тому прибавляется несколько месяцев; по истечении же этого срока всякая милость прекращается, и тебе целых шесть лет приходится служить даром» [1364] .
1361
Павлов А. П. Государев двор и формирование русской правящей элиты во второй половине XVI века // Modernizacja Struktur wladzy w warunkach op'o'znienia Europa 'Srodkowa i Wschodnia na przelomie 'sredniowiecza i czas'ow nowozytnych / Red. M. Dygo, S. Gawlas, H. Grala Warszawa, 1999. S. 96.
1362
Станиславский А. Л. Труды по истории государева двора в России XVI–XVII веков. М., 2004. С. 54.
1363
Так, в жалованной кормленной грамоте Ивана IV Матвею Брехову сыну Вышеславцева (май 1538 г.) сказано, что великий князь пожаловал ему Устьянские волости «под Вендритом Вороновым в кормление с правдой» (АСЗ. Т. I. № 48. С. 43). Аналогичным образом, Андрей Тимофеев сын Окунева получил в марте 1545 г. в кормление половину писчего (вид пошлины) в Старой Руссе «под Михаилом Ступишиным» (Там же. № 201. С. 169).
1364
Герберштейн С. Записки о Московии. М., 1988. С. 73.
Если верить Герберштейну (а по наблюдениям Б. Н. Флори, приведенное свидетельство дипломата в основном подтверждается русскими источниками [1365] ), то выходит, что рядовые кормленщики за изучаемый нами 15-летний период (1534–1548) вряд ли могли получить кормление больше двух раз. В таком случае общее число кормленных грамот, выданных за эти годы, предположительно составляло порядка 2 тыс. (лишь 1 % из них дошел до нашего времени!). Если к этой расчетной величине прибавить предполагаемую сумму грамот, выданных монастырям и помещикам (около 1600), и учесть другие виды грамот (указные и т. п.), то общее количество актов, выданных от имени Ивана IV в 1534–1548 гг., можно ориентировочно оценить в 3600–4000 единиц.
1365
Флоря Б. Н. Кормленые грамоты XV–XVI вв. как исторический источник // АЕ за 1970 г. М., 1971. С. 119.
По западноевропейским меркам такой объем канцелярской продукции соответствует примерно XIII в. Французское королевство превзошло этот уровень уже при преемниках Людовика IX Святого (1226–1270). Филипп IV Красивый (1285–1314), согласно подсчетам Р. Фавтье, оставил «в наследство» потомкам не менее 50 тыс. документов [1366] . В первой половине XIV в., по оценке другого исследователя, Р.-А. Ботье, из французской королевской канцелярии ежедневно исходило до 150 актов, а в год — до 60 тыс. [1367] Такие масштабы производства официальных бумаг дьякам Ивана IV даже не снились…
1366
Фавтье Р. Капетинги и Франция. С. 22. Прим. 1.
1367
Цит. по: Каштанов С. М. Русская дипломатика. С. 169.
Не стоит думать, будто указанные различия носили только количественный характер: если в одном случае речь идет (в среднем) о 250 исходящих документах в год, а в другом — о тысячах или десятках тысяч, то за этими цифрами скрываются различия в структуре управления и в степени управляемости территорий, подвластных центральному правительству. «Мощностей» приказного аппарата в Москве второй четверти XVI в. явно не хватало для того, чтобы выдать государеву грамоту каждому помещику. Да такая цель, похоже, и не стояла. Более того, использовались различные способы для облегчения нагрузки, лежавшей на центральном
В этой связи уместно упомянуть о судебных документах, которые, как уже говорилось выше, составлялись, как правило, на местах, в суде первой инстанции, а в Москве в них только вносился приговор великокняжеского судьи (боярина, казначея или дворецкого) и ставилась его печать и подпись дьяка [1368] .
Наглядным примером «разгрузки» центрального аппарата от части управленческих функций и связанной с ними канцелярской работы может служить деятельность великокняжеских писцов, подолгу находившихся в тех или иных уездах страны и занимавшихся не только описанием земель, но и осуществлявших судебные функции, а также выдававших различные документы. Сохранился целый ряд данных, оброчных, льготных и иных грамот, выданных «по слову» великого князя белозерскими, владимирскими, вологодскими, костромскими, новгородскими, рязанскими писцами (см.: Прил. I, № 57, 68, 80, 182, 250, 253, 271, 272, 310).
1368
Так, запись о приговоре великокняжеского судьи (дворецкого Ф. С. Воронцова) от 17 марта 1540 г. в докладном судном списке суда В. К. Мальцева, выданном посельскому Симонова монастыря Федору Бекету и монастырским слугам в их тяжбе из-за спорных пожен с великокняжескими крестьянами села Шипинского (в Бежецком Верхе), — подлинник этого документа дошел до нашего времени — сделана на обороте листов дела; по ставам грамоту скрепил своей подписью дьяк Тимофей Горышкин (см.: АФЗХ/АМСМ. № 63. С. 74, 75).
Наконец, нужно сказать об особых канцелярских приемах, позволявших экономить время, силы и бумагу. Так, при подтверждении грамот от имени нового государя, вступившего на престол, вместо выдачи грамотчику нового документа (как это было принято, например, в соседнем Великом княжестве Литовском) дьяком просто делалась подтвердительная надпись на обороте старой грамоты.
Впрочем, канцелярские пометы на грамотах содержат настолько важный и информативный материал по истории внутреннего управления изучаемой эпохи, что вполне заслуживают отдельного и подробного рассмотрения.
3. Механизм принятия решений: канцелярские пометы на грамотах
Источники XVI в. очень скупо освещают повседневную административно-распорядительную деятельность властей: требуются большие усилия для того, чтобы понять, каков был механизм принятия решений, кто конкретно руководил теми или иными правительственными мероприятиями [1369] . Важную информацию для поиска ответа на эти вопросы содержат канцелярские пометы на великокняжеских грамотах, сделанные в момент составления соответствующего документа [1370] . Еще в 1958 г. С. М. Каштанов включил в составленный им «Хронологический перечень иммунитетных грамот XVI в.» сведения о десятках помет, содержавших указания на имя должностного лица, приказавшего выдать тот или иной документ [1371] . Однако до сих пор эти сведения не были подвергнуты систематическому изучению. Несколько больше внимания уделили историки подтвердительным записям на обороте грамот: в частности, Н. Е. Носов использовал тексты подтверждений на грамотах Троице-Сергиева монастыря для исследования майской ревизии тарханов 1551 г. [1372]
1369
См. подробнее: Кром М. М. К пониманию московской «политики» XVI в.: дискурс и практика российской позднесредневековой монархии // Одиссей. Человек в истории. 2005. М., 2005. С. 283–303.
1370
В современной актовой археографии принято отличать пометы, сделанные в ходе выдачи или подтверждения документа, от позднейших пометок и надписей (архивных, научных и т. д.), не связанных с его функционированием как действующего юридического акта и отражающих историю его хранения и изучения (см.: Каштанов С. М. Актовая археография. М., 1998. С. 185–187, 208).
1371
ХП. Ч. 1. С. 311–376. № 44, 63, 91, 96, 98, 99, 116, 120, 122, 123, 125–127; и др.
1372
Носов Н. Е. Становление сословно-представительных учреждений в России. Л., 1969. Гл. 2. С. 122 и сл.
В этом параграфе мы проанализируем пометы на жалованных и указных грамотах 1534–1548 гг. с точки зрения информации, которую они могут дать о процедуре принятия решений и о лицах, в чьих руках находились распорядительные функции. Объектом изучения станут два вида помет: во-первых, немногочисленные пометы на лицевой стороне грамот и, во-вторых, часто встречающиеся надписи на обороте о том, кто приказал выдать данный документ.
Пометы на лицевой стороне грамот делались обычно на нижнем поле, у места прикрепления печати. Здесь, в частности, делались отметки о взятии печатных пошлин. Так, на уставной грамоте крестьянам волости Высокое Коломенского уезда от 26 января 1536 г. возле печати помечено: «Взато два рубля» [1373] . А на жалованной великокняжеской грамоте протопопу Вознесенского собора г. Балахны Федору, выданной 29 июня 1541 г., у места прикрепления шнура для печати сделана помета: «Пол-30 ал(тын)», т. е. 25 алтын — размер печатной пошлины [1374] .
1373
Грамота опубл. (по подл.): АИ. СПб., 1841. Т. 1. № 137. С. 198–200; Кистерев С. Н. Акты московского Чудова монастыря 1507–1606 годов // РД. М., 2003. Вып. 9. С. 84–86. № 20.
1374
Каштанов С. М. ИРСИ. Прил. V. № 1. С. 210 (по подл.).