Вдвоём веселее (сборник)
Шрифт:
Женя нас ждал на перроне. Поезд еще не остановился, а он уже вспрыгнул на площадку. Было видно, что он в хорошем настроении.
– К матери приехали знакомые, так что мы все вместе остановимся у Андрея. Это даже лучше, потому что это с ним мы сейчас делаем журнал. Потом всё расскажу.
Дверь нам открыл долговязый человек с длинными белыми волосами и маленьким безбровым лицом. Одет он был, как финский безработный – в синие доки и разлетающуюся серую рубаху. Я никогда не видела финских безработных, не уверена, что они вообще существуют, но если бы они существовали… Он, кстати, оказался наполовину финном.
Он занес наши вещи в спальню и вышел, потирая руки:
– План такой. Сейчас погуляем по городу, покажу вам, девочки, дом Глинки, а потом обсудим дела.
Дом Глинки был закрыт на ремонт, и Андрей повел нас на историческое кладбище. Меня всегда удивляло, зачем люди ходят на кладбища. Кроме как из чисто бытовой необходимости, я бы туда вовек не пошла. Обдирая руки о колючки и наступая на покрытые ромашкой и шиповником могильные холмы, мы долго карабкались по историческому склону. Наконец поднялись
План издания журнала зародился у Жени, когда он узнал, что на работе Андрей имеет доступ к копировальной машине. До этого Андрей переснимал известные, ходящие в самиздате книги: Зиновьев, Солженицын и пр. Женя предложил использовать ценный аппарат более продуктивно. Журнал должен был называться «Север – Юг». Север – это Питер, Петрозаводск, Урал, а Юг – Одесса, Киев, Кишинев и пр.
– Первый номер – кишиневские авторы, поскольку у нас уже всё есть. Дальше будем набирать и через два месяца издадим следующий – северный, – сказал он.
Андрей, в принципе, был за, но ему хотелось добавить к литературе что-нибудь остренькое, политическое.
– Войновича? Твоя мама ведь с ним знакома? Пусть попросит у него пару рассказов!
Женя отказывался. Я была на его стороне.
– А почему? – удивился Андрей.
– А при чем здесь политика? – парировал Женя.
Лариса подняла палец вверх:
– Вы посмотрите, на чьей могиле мы сидим!
Мы посмотрели на табличку, это была могила Глинки. Федора Михайловича.
Женя открыл портвейн, и это положило нашим спорам конец. Мы выпили, заели кладбищенской малиной, потом пошли назад. Осталось за спиной кладбище с его малиной. На остановке стояли женщины, работяги в комбинезонах. Андрей неожиданно остановился и, сложив ладони рупором, прокричал: «Долой советскую власть! Да здравствует свободная Карелия!» Была немая сцена. Потом какая-то тетка с авоськой покрутила пальцем у виска:
– Чего орешь как оглашенный? Иди домой, проспись!
– Прошу тебя, пойдем, – сказал Женя и потянул его за рукав.
Но было уже поздно. Непонятно откуда взявшийся милиционер перегородил нам дорогу.
– Кто кричал?
Женя вышел вперед.
– Я.
– Документы?
Женя достал паспорт.
Милиционер взял паспорт, почитал и опустил его в карман.
– А по-моему, кричал не ты, – заметил он, – а он!
– Вы ошибаетесь, – сказал Женя.
Милиционер долго и внимательно смотрел на Андрея. Андрей молчал. Потом милиционер вздохнул:
– Вот, возьми свой паспорт и иди домой! – сказал он Жене.
Женя кивнул.
– Домой, понял? А к нему не иди. Смотри, он тебя не защитил, хотя кричал он.
– Вы не правы, – повторил Женя. – Кричал я.
Когда мы дошли до подъезда, Женя стал прощаться.
– Ты куда? – спросила я.
– Мне надо подмести участок.
– Может, я с тобой?
– Не стоит. Я скоро приду.
У него был усталый вид, и я не стала с ним спорить.
В наше отсутствие в квартире Андрея появились еще какие-то гости, тоже с длинными волосами. С ними были девушки, гитара и рюкзак с портвейном. Как они проникли внутрь, Бог его знает. Намечалась пьянка.
Мне не хотелось пить. Я зашла в отведенную нам с Ларисой комнату, легла на застеленную пледом низкую кровать и стала смотреть в потолок. Смотрела и думала: как мне со всем этим быть? Если бы он мне сказал: так, мол, и так. Я тебя люблю. Но Женя ничего такого не говорил. Если не считать той произнесенной не к месту фразы «давай поженимся», он вообще о нас не говорил.
Андрей заглянул в комнату:
– Сейчас Леня будет петь песни! – сказал он.
– Какие еще песни?
Мысли мои путались от температуры и выпитого натощак портвейна.Прерву на минуту повествование, чтобы сказать пару слов о том, из-за чего я взялась описывать всех этих играющих в разночинцев мальчиков-поэтов, девочек – обожательниц литературы. Жизнь – путаная штука. Я знала много смелых и ярких людей. С годами они обветшали и вылиняли. Их молодость и смелость ушли на дрязги с начальством, их огонь был употреблен на семейные склоки. А с нами жизнь ничего не могла сделать. Могла либо отпустить, либо убить. Ну вот и довольно об этом… Когда я проснулась, было утро нового дня. На кухне гудел чайник, звучали голоса, среди них – Жени. Я вышла в кухню. Женя и Андрей придумали, как нужно уходить в случае обыска. На счет «раз, два, три» мы должны взять вещи, макет журнала и дальше – выпрыгнуть в окно. Мы репетировали. Окно спальни выходило в тенистые задние дворы. Этаж был первый. Прыгнувший попадал в заросли жимолости и шиповника, вокруг с шипеньем разлетались потрепанные дворовые коты. Это окно мы договорились оставлять открытым. В него как-то ночью влез вдрабадан пьяный мужик. Он искал Клаву. Мы с Ларисой ему объяснили, что никакая Клава здесь не живет. Он извинился и ушел в то же окно, из которого возник. Просто сиганул с подоконника, и никаких тебе тренировок. Я опасливо выглянула, он уже собирался лезть в следующую квартиру. Видно, так уж он ее любил, свою Клаву, что не отступал ни перед какими трудностями.
Андрей ходил на работу и каждый раз возвращался с очередным куском макета. Мы их вычитывали, кое-что укладывали в чемодан, остальное Андрей прятал на дно ящика с картофелем. На всякий случай мы позвонили Кривулину.
Андрей вдохновился и целый день ничего не пил.
– Вариант верный, – говорил Андрей, прихлебывая чай из карельской пиалы. – У Кривулина отлаженные контакты. Надо закончить к пятнице. Женька пойдет со мной на работу, вдвоем мы быстро управимся!
К вечеру следующего дня у нас на руках был полный макет журнала «Север – Юг». Пришли гости: две девушки-филологини, Оля и Аня. Андрей показал девушкам наше
– А вы не почитаете что-нибудь? – попросила Оля.
Андрей сначала отказывался, потом расчитался и читал весь вечер.
Потом они обсуждали услышанное.
Вернее, обсуждала Аня. Оля отказывалась. Поглядывая на Женю, она объяснила:
– Я считаю, что стихи анализировать – грех. Их нужно чувствовать. Когда мне нравится, у меня мурашки ползут по спине.Женя сказал, что это самый верный подход к искусству, когда мурашки по спине и все прочее.
Аня, которая посещала поэтический семинар при университете, не сдавалась:
– А как же Шкловский, Тынянов? А Якобсон, наконец? Они, ты считаешь, не чувствовали?
– Это потому что мужчины не чувствуют кожей, – упорствовала Оля. – Мужчины должны все препарировать!.
Девушки ушли глубоко за полночь. Женя лег в коридоре на раскладушку, Андрей заснул на своем матрасе в углу гостиной, а мы с Ларисой вернулись в нашу спальню. Мне не хотелось спать. Завтра что-то произойдет, думала я. Что-то, что развяжет узелок. Под окнами истошно орали коты, и кто-то сверху кричал, чтобы все заткнулись. Потом с треском раскололась брошенная вниз бутылка. Я заснула только под утро.
На завтрак были макароны с сыром. Андрей сложил пронумерованные листы в папку. Потом достал бутылку портвейна:
– Разговеемся?
Лариса колдовала у плиты над варящимся кофе:
– Не рано ли, в одиннадцать-то часов утра?
В дверь позвонили.
– У кого-то чутье! – сказал Андрей.
Он неохотно поставил на стол уже налитый стакан и направился к двери. Щелкнул замок.
– Можно войти? – услышали мы голос.
Андрей открыл, и мы увидели на пороге двух милиционеров, за их спинами стоял человек в штатском.
Дальнейшее показало всю нашу неопытность.
– А что такое? – удивился Андрей.
– Реагируем на жалобу соседей! Говорят, у вас драки!
– Наговор! – сказал Андрей и впустил их в комнату. Сразу было видно, что милиция здесь сбоку припеку. Они прошлись по комнатам, скучно рассматривая книги, зачем-то заглядывая в холодильник, под диван. Мужчина в штатском действовал куда более целенаправленно. Он сразу направился в спальню и подошел к нашему чемодану.
– Можно попросить вас открыть? – спросил он у Ларисы.
Лариса гордо вскинула голову:
– Хотите рыться в грязном белье?
– Да, – ответил он просто.
Лариса открыла ногой крышку чемодана и все с тем же достойным видом отошла в сторону:
– Вперед, товарищ!
Из чемодана на пол вывалилась одежда, под которой – Лариса об этом совсем позабыла – лежали первые куски макета и оригиналы рукописей. Мужчина их быстро пролистал и отложил в сторону. Краем глаза я увидела оставленную на кровати книгу «Зияющие высоты». Я попятилась и села на нее. Попытавшись придать своей позе естественность, я закинула ногу на ногу и обратилась к Жене:
– Ты не опоздаешь на работу?
Человек в штатском ответил за него:
– Он не опоздает. А кстати, – обратился он ко мне, – разрешите вас потревожить!
Не дожидаясь, пока я встану, он вытащил Зиновьева, открыл и сказал:
– Так-так-так.
Остальное его сразу перестало интересовать.
– Чья книжка? – спросил он.
– Это я привез из Ленинграда, – сказал Женя.
– А вам кто дал?
– Леонид Папанов.
Гэбэшник достал блокнот и записал.
В другой комнате Андрей объяснялся с милицией:
– Соседям не верьте, у них самих драки. Вчера запустили в окно бутылкой.
Со словами «не волнуйтесь, долго мы его не продержим» они увели Женю за собой.
Когда мы остались втроем, Андрей схватился за голову:
– У меня на работе остались пластины с «Зияющими высотами». Их надо в срочном порядке вынести, иначе – кранты!
Я пошла с ним. Тут, пока мы шли, я впервые поинтересовалась, где он работает.
– Как? Ты разве не знаешь? Я работаю в обкоме партии. Мамаша устроила, она – второй секретарь. Там, кстати, будет сторож сидеть – так что не удивляйся.Отвлечь скучающего у ворот сторожа нетрудно. На это есть фраза из золотого фонда советского кинематографа: «Дедушка, как тут пройти в библиотеку?»
Именно это я и спросила у него.
– Неместная, что ли? – удивился сторож.
– Не-ет, я тут в гостях. Хозяева уехали на выходные.
– Куревом не угостишь?
– Конечно, берите.
Я нарочно долго доставала сигарету.
– Импортные, что ли? – спросил мой собеседник, поглядев на мою красную пачку с «Флуерашем».
– Молдавские.
– То-то я гляжу, что пачка какая-то иностранная.
Он оторвал фильтр и, не просыпав ни крошки, прикурил от моей сигареты. После третьей затяжки взгляд его приятно затуманился:
– Я вообще-то уже десять лет как не курю, – доверчиво сообщил он мне, сплевывая крошки табака. – Как-то заболел горлом, жена обрадовалась. Она у меня финка, дыма не любит. Ты, говорит, перетерпи пару дней, потом покуришь. А потом мне и самому уже не хотелось.
Он затянулся еще раз и пригасил сигарету:
– Нет, не идет. Отвык, видно, – сказал он с досадой.
– Так вот и не курили с тех пор? – спросила я, поглядывая на соседнюю дверь.
Он пожевал губами:
– Пару раз тянуло закурить, когда чё случалось. Жена тогда сказала: давай начнем гулять. Места у нас замечательные… – добавил он, повернувшись ко мне. – Ты поездила, посмотрела?
Я сказала, что еще ничего не видела. Что было чистой правдой.
– Вон там, – он махнул рукой влево, – знаменитые Кижи. Ведь как умели строить подлецы! Чтобы без гвоздя, без… черт его знает чего! До чего ж рукастый русский народ! А посмотри, что строят сейчас. Тьфу – и только!
Он сплюнул и покачал головой.
Краем глаза я увидела выходящего из дверей Андрея и, поблагодарив сторожа за интересную экскурсию, стала прощаться.
– А насчет библиотеки ты бы милиционера спросила! – сказал он.
– Я обязательно спрошу! – сказала я.