Вечер медведя
Шрифт:
О, ей хотелось закричать. Ударить по чему — нибудь. Кричать и плакать, смеяться и плакать. Но все, что она могла сделать, это только рыдать.
В смерти Гэри и Андре не было ее вины. Не… Моя… Вина.
Она не была изгнана. Никогда. Бог не согласился с решением Козантира. Ей не придется провести годы в одиночестве, чувствуя ненависть.
Так много долгих, тихих ночей, холодных и голодных, в тоске по своему клану. Рыдания рвались из ее горла.
И все же она не могла ненавидеть Седрика. Он потерял
Годы изменили и ее, как в лучшую, так и в худшую сторону.
Ее рыдания замедлились. Остановились.
Мокрая подушка прижималась к ее щеке, пока она тихо лежала, чувствуя себя лучше, словно после катарсиса.
Годы прошли, и их уже не вернуть. Однако мастер — бард научил ее изучать прошлое, даже помня, что Мать была богиней равновесия.
Мудрый оборотень отметил бы ее благословения, а также ее испытания.
Благословения. Хм. Что ж, хотя годы в глуши были одинокими, она тоже повзрослела. Она была не такой… отмороженной на голову… как многие женщины ее возраста.
За время, проведенное в одиночестве, она также выросла как бард, даже если ее аудиторией были древесные феи и птицы.
Оглядываясь назад на свою молодость, она знала, что мать вырастила ее слишком… чувствительной… к общественному мнению. Эмма ожидала, что другие люди будут судить ее сурово, а одиночество только усугубляло проблему. Ей нужно было поработать над этой неуверенностью — хотя, как и Райдер, она могла время от времени ошибаться.
Ее губы изогнулись в улыбке. Было забавно ударить его. Однако, учитывая размер и твердость его кулака, она не стала бы просить его сделать то же самое с ней.
Он был очень недоволен, что она не поделилась с ним своим прошлым. Ей следовало это сделать, но она боялась. Страх заставил ее совершить немало глупостей, не так ли? Начиная с того, что она повела себя как загнанная гусыня, когда столкнулась с Гавейном.
Присев, Эмма вытерла лицо и печально усмехнулась. Она заслужила очки за то, что… в конце концов… победила панику и обернулась. У нее вырвался смешок. Возможно, «победить» было неподходящим словом. Скорее, едва справилась. Тем не менее, она развернулась, чтобы встретиться с ней лицом к лицу. Она не была трусихой. Не совсем.
Пугала необходимость контролировать свои действия. Жизнь среди других оборотней — мужчин — оборотней — очевидно, усилила ее сексуальное влечение до устрашающего уровня. В своем отчаянном желании вернуться на Собрание она легко могла броситься со скалы.
Она покачала головой, глядя на свои грязные руки. Два ногтя были обломаны до самого основания. Ее ладони были ободраны и порезаны в нескольких местах. Все ее тело было исцарапано ветками, в синяках от падений. Она была не в своем уме.
С другой стороны, спаривание с Беном в полнолуние было совершенно другим видом безумия.
Она
На ее первом Собрании — до того, как все пошло наперекосяк, — спаривание было приятным. С Беном секс был ошеломляющим, пугающе интенсивным. Но смогла бы она отпустить себя, если бы не чувствовала себя в такой безопасности? В его объятиях она чувствовала себя защищенной.
За недели, проведенные в его доме, она научилась доверять ему. Желать его. Любить его.
Было ли это тем, что чувствовали спутники жизни?
У нее перехватило дыхание. Может, теперь у нее появится шанс ответить на этот вопрос.
Она могла остаться здесь, в Колд — Крике, где ее ценили как барда. Где у нее были друзья, которые стояли рядом с ней. Она фыркнула. И где друзья обучали ее тонкому искусству бить своенравного самца.
Но самой волнующей — пугающей — замечательной частью пребывания в Колд — Крике было то, что здесь жили Бен и Райдер.
Нуждаясь в утешении, она обхватила руками подушку. В течение многих лет ей не нужно было думать о том, чтобы рисковать чем — то, кроме своей физической безопасности. Рисковать своим сердцем было, честно говоря, бард, делом решенным. Двое мужчин уже владели ее сердцем.
Она влюбилась в Бена задолго до этого, в Райдера — совсем недавно, но не менее сильно. Как хорошо, что она любила их обоих, раз уж их нельзя было разлучить.
Но что они о ней думают? Могут ли они вообще… когда — нибудь… видеть в ней нечто большее, чем подругу?
Она спарилась с Беном. Райдер поцеловал ее. Он хотел спариться с ней на Собрании, будет ли он все еще заинтересован, когда луна пойдет на убыль?
Раздраженно рассмеявшись, она уткнулась головой в подушку. На самом деле проживать жизнь очень тяжело.
Но ведь у нее было время, не так ли? Возможно, это величайший подарок, который преподнесло ей появление Седрика и разрешение ее тревог. Теперь было время разобраться во всем.
Она решительно кивнула. И она это сделает.
Стук в дверь вывел ее из задумчивости.
Прежде чем она успела ответить, дверь открылась, и внутрь вошел целитель.
— Козантир сказал, что ты нуждаешься в уходе. — Его серебристый взгляд окинул ее с головы до ног, и худощавое лицо потемнело от гнева. — Клянусь гребаными яйцами Бога, что ты с собой сделала?
***
Райдер открыл дверь спальни Эммы и вошел. Похоже, Донал все еще разглагольствовал.
— Клянусь святым Херне, мне лучше не приходить и не делать еще одно исцеление. Если ты хочешь убежать в лес, то, блин, подожди, пока я разрешу. Я ясно выразился?