Вечер потрясения
Шрифт:
Глухо стучал крупнокалиберный пулемет, в его "арию" вплетался сухой треск очередей АК-74, звенели потоком сыпавшиеся под ноги гильзы, в воздухе повис резкий запах сгоревшего пороха. Поток раскаленного свинца устремился навстречу пикирующему вертолету. А через секунду – пули едва ли достигли цели, отделенной все же сотнями метров – под брюхом геликоптера тоже замерцало пламя, и воздух наполнился грохотом взрывов.
Танака накренил ручку управления, и "Апач Лонгбоу", вовсе не предназначенный для высшего пилотажа, не в пример русскому "Хокуму", развернулся, вновь нацеливаясь хищно суженым носом на разгромленный, но не покорившийся блокпост. А оттуда, с земли, навстречу вертолету
– Две тысячи ярдов, командир, доложил напарник Эда Танаки. – Цель в зоне огня! Жду приказа!
– Огонь, Джимми, – азартно воскликнул лейтенант. – Прижми этих сукиных детей к земле, черт возьми!
Турель развернулась, ствол орудия уставился бездонным провалом дульного среза туда, куда впился взгляд оператора вооружения. Одно касание, кнопка утонула в ручке управления, и заработал электродвигатель, приводивший в действие автоматическую пушку. Первая очередь была пристрелочной, короткой – всего в полсекунды, за которые боекомплект сократился на целых тридцать снарядов, кучно ушедших к русской заставе. Пилоты видели, как взметнулись, наискось пересекая территорию блокпоста, фонтаны земли, взрыхленной фугасно-кумулятивными снарядами М879 HEDP, каждый из которых нес двадцать семь граммов мощной взрывчатки.
– Не прекращать огонь, – скомандовал Эд Танака. – Уничтожить цель!
Пулеметные трассы померкли на фоне протянувшегося от вертолета вниз, к скоплению полуразрушенных землянок, огненного пунктира, снова и снова впивавшегося в непокорный блокпост. Снаряды из внутрифюзеляжного магазина потоком хлынули по рукаву системы питания, а другой тотчас заполнили стреляные гильзы. Несколько секунд – и бивший в зенит пулемет умолк. Все было кончено.
Шквал снарядов огненной лавиной прокатился по разрушенной заставе, и земля вздыбилась, взмывая кверху фонтанами взрывов. Сержант Никитин видел, как одного из его товарищей буквально разорвало на куски прямым попаданием, а второму, стоя во весь рост, от живота поливавшему "Апач" длинными очередями из пулемета ПКМ, осколками отрезало ноги. Несчастный упал без крика, потеряв сознание от болевого шока, и Вячеслав, не впервые видевший подобное, невольно оцепенел от ужаса и только сейчас впервые накрывшего его чувства безысходности.
– Ложись, сержант, – резкий окрик сопровождался сильным ударом в плечо, от которого Вячеслав не смог устоять на ногах. – Падай!
Старший лейтенант Козлов толкнул Никитина на землю в тот самый миг, когда рядом разорвался еще один снаряд. Поток осколков, для которых не стал преградой и тяжелый бронежилет, прошил тело командира, кромсая плоть, и когда лейтенант коснулся обильно политых кровью камней, он был уже мертв.
Вячеслав Никитин с трудом спихнул с себя показавшееся неподъемным тело командира, рванувшись изо всех сил не к развалинам ближайшего блиндажа, где можно было надеяться на спасение от сыплющегося с неба свинцового града, а к пулемету. Но первое же движение вызвало жуткую боль, заставив сержанта пронзительно закричать. Правой голени у него больше не было – ее срезало осколком, словно лезвием бритвы, а еще одна стальная заноза глубоко засела в левом бедре, на котором камуфляж почернел от крови.
– Суки, – прохрипел Никитин, вновь рванувшись, попытавшись встать, и от боли растянувшись на камнях. – А-а-а, суки!
Сержант дернулся еще несколько раз, но каждое новое движение получалось все более вялым – кровь из перебитых артерий хлестала потоком, и вместе с ней его тело, тренированное, сильное, словно свитое из стальных канатов-мускулов, покидала жизнь. И когда Вячеслав понял это, он зарыдал, уткнувшись лицом в холодные камни.
"Апач Лонгбоу", боевая небесная колесница, пронесся над блокпостом, уходя в набор высоты и спеша занять место в строю умчавшихся на север вертолетов.
Оторвав голову от земли, сержант Никитин увидел приближающиеся к нему фигуры в сером камуфляже с непривычным рисунком. Они шли осторожно, озираясь по сторонам и не ослабляя хватку на оружии, готовом к применению в любой миг. По ушам ударила чужая речь, и сержант рывком подтянул к себе упавший всего в полуметре от него "Калашников". Кто-то из приближавшихся десантников увидел это, и в стрекот винтов поднявшегося на полсотни метров от земли вертолета вплелась короткая очередь.
– Проверь, – приказал сержант, держа на мушке судорожно дернувшееся тело в порванном камуфляже, обильно политом кровью. – Осторожно!
– Есть, сэр!
Получив приказ, десантник, так же держа русского солдата на прицеле, приблизился к нему, ткнув в обтянутый тканью бок стволом винтовки, затем, на всякий случай отступив на шаг в сторону, обернулся, взглянув на командира:
– Кажется, чисто, сэр!
Американец для верности от души ударил ногой, и тупой носок тяжелого ботинка впечатался в ребра лежавшего неподвижно человека. Этого удара сержант спецназа Вячеслав Никитин уже не почувствовал, как не почувствовал он и разорвавшие плоть несколькими секундами раньше пули – боец умер в тот миг, когда пальцы его сомкнулись на ложе автомата, вложив в это движение все оставшиеся силы. И последним, что ощутил сержант, было касание шершавого пластика цевья верного АК-74. Он умер, как солдат, с оружием в руках. Только это уже ничего не меняло.
А Эд Танака уже и не вспоминал об этом суматошном бое, который и боем-то назвать было трудно. Несколько царапин на обшивке его "Апача", способной выдержать еще и не такое – вот и вся плата за взятые жизни нескольких десятков русских солдат. Это не стоило и секунды лишних раздумий – главное сражение ожидало лейтенанта, всю его эскадрилью и тех парней из Сто первой воздушно-штурмовой, что тряслись в десантных отсеках "Блэк Хоков", впереди, и миг этот приближался с каждой преодоленной над русской землей милей.
Война вернулась в Грозный с рассветом, примчавшись из-за седых гор на крыльях полудюжины тактических истребителей F-15E "Страйк Игл". Тяжелые машины, под завязку нагруженные оружием, гроздьями свисавшими из-под плоскостей ракетами и бомбами, приблизились к столице Чеченской Республики, едва успевшей отдохнуть от боев и смертей, сжавшись в плотный кулак, но за полсотни миль от города разделились. Каждый экипаж шел к своей цели, точно зная ее положение до считанных десятков футов.
Шесть стальных птиц ринулись к окутанному неплотной пеленой облаков Грозному разом с нескольких сторон, обрушивая на жилые кварталы мощный рев реактивных двигателей. Самолеты находились на высоте восьми километров, где их достала бы не всякая ракета "земля-воздух", да, в прочем, их пилоты, как и командиры, наблюдавшие за всем из отделенных от чеченской столицы сотнями миль штабов, едва ли верили, что противник сможет хоть как-то помешать атаке.
– Цель в зоне поражения, – оператор вооружения одной из машин сверился с данными навигационной системы, бросив быстрый взгляд на один из широкоформатных мониторов, установленных в задней кабине "Ударного орла". – Оружие проверено. К атаке готов!