Вечер потрясения
Шрифт:
Что-то вдруг прошелестело где-то в вышине, над головой, и потом по ушам стегнул грохот взрыва. Сергей увидел, как над ближайшим домом поднимается облако пыли, и тотчас следующий взрыв взметнул асфальт посреди улицы. Раздались крики раненых, и только те, кто погиб мгновенно, хранили молчание.
– Всем в укрытие, – рявкнул Буров, сам бросившись под стену стоящего неподалеку дома. – Это артналет!
Последние слова командующего потонули в грохоте взрыва. Противник, не желая просто ждать, решил взять инициативу в свои руки. Сергей Буров по-прежнему был полон готовности помешать этому, вырвав победу.
Вызов
– Генерал, сэр, полковник Макгуайр из Грозного, – один из офицеров окликнул Камински, протягивая ободок наушников.
– Слушаю, полковник, – твердым голосом произнес генерал, уже догадываясь, что он услышит сейчас. – Сообщите, какова обстановка?
– Генерал, сэр, какого черта нет помощи? Где, дьявол меня забери, наземные силы? Мы выдержали уже две атаки русских и продолжаем удерживать плацдарм, но у нас почти не осталось боеприпасов, много раненых, десятки моих парней уже мертвы. Противник подтянул тяжелую технику. Еще одного удара наша оборона просто не выдержит. Из шести орудий уцелели только три, и снарядов к ним на счет. Черт возьми, генерал, мы готовы сражаться и дальше, каждый из нас до единого готов выполнить приказ, но скоро придется драться с русскими штыками! Винтовки против танков – не тот расклад, при котором мы можем обещать вам победу, генерал!
– Помощь на подходе, – успокаивающе произнес в ответ Мэтью Камински, ощутивший вдруг стыд за то, что он не там, не под огнем беспрерывно контрактующих русских, не может сам стрелять в них, чувствуя тугие толки отдачи в плечо. – Третий бронекавалерийский полк будет в Грозном через пару часов.
Темнокожий лейтенант, оторвавшись от монитора, встревожено взглянул на генерала, и Камински осекся, прочитав в глазах офицера неподдельное волнение. Что-то пошло не так, и полковнику Макгуайру предстояло ждать.
– Сэр, разведка сообщает о приближении крупных сил русских к Грозному, – торопливо забормотал лейтенант. – Танковая и механизированная дивизии движутся на юг с территории Калмыкии и Краснодарского края – непривычные названия дались офицеру с трудом – и будут в чеченской столице максимум через семь-восемь часов.
– Niech mie jasny piorun trzasnie! – прорычал генерал, скрежеща зубами.
Две тяжелые дивизии – этого хватит, чтобы раскатать в тонкий блин не только батальон Макгуайра – вся Десятая легкая пехотная не сможет выстоять перед этим ударом. Русский молот способен сокрушить любую преграду, и тогда уже противник сможет диктовать свои условия, навязывая свою манеру боя, ту, при которой можно по полной использовать те немногие преимущества, что еще остались у русских. И пять с лишним сотен танков, накатывающие с севера на Чечню, казалось бы, уже почти очищенную от русских – важнейшее из них. Страшная сила, и ему, генералу Камински, почти нечего противопоставить ей здесь и сейчас, тем более, если, как и прежде, пытаться избежать лишних жертв.
– Что ж, парням из Сто
Решение созрело почти мгновенно. Это был не лучший вариант, и генерал Камински с трудом нашел в себе силы отдать приказ, который, однако, был неизбежен сейчас, когда на карту оказалось поставлено очень многое, слишком многое, чтобы позволить себе проявить излишний гуманизм.
– Третьему бронекавалерийскому немедленно развернуться навстречу приближающимся частям противника, – решительно, стараясь ничем не выдать своего смятения, приказал Мэтью Камински. – Задача – обеспечить внешнее кольцо окружения Грозного. Занять позиции для обороны в ста милях севернее города и ждать появления русских. И, черт возьми, готовьте к действию авиацию, всю, какая есть! Остановить противника любой ценой!
На лице лейтенанта не дрогнул ни один мускул, хотя офицер услышал не менее, чем приговор нескольким сотням десантников, брошенных не для удержания плацдарма, а на верную смерть под гусеницами русских танков. Им, истратившим почти все патроны, уставшим, обессилевшим, было достаточно теперь и одного батальона, а русские дивизии потом спокойно могут заняться уничтожением приближающихся с юга колонн легкой пехоты.
– Полковник, вам придется продержаться немного дольше, – произнес все так же твердо и уверенно генерал, возвращаясь к разговору с Макгуайром, терпеливо ожидавшим добрых вестей. Напрасно: – Мы обеспечим эвакуацию раненых и доставку боеприпасов по воздуху, организуем мост от вас до Тбилиси. Удерживайте плацдарм, сколь возможно долго. Вы должны сковать действия русских в Чечне, об остальном мы позаботимся, полковник. Запомните, благодаря вам мы лишаем русских свободы маневра. Вы у них как кость поперек горла, так что держитесь, чего бы это ни стоило!
Мэтью Камински не сомневался – у тех парней, что остались в грозном, нет даже часа. Русские наверняка атакуют вновь, и сделают это немедленно. Они не могут не понимать, что силы десантников на исходе, и не станут медлить. Значит, пора запасаться пластиковыми мешками, и еще надо подумать, где тут ближайших храм – все, что мог сейчас генерал Камински, это молиться за спасение душ тех, кого он только что обрек на гибель.
Лейтенант, бесстрастно выслушав приказ генерала, развернулся, двинувшись на свое место, но вдруг замер, и, взглянув на своего командира, спросил:
– Сэр, у них ведь нет шансов? У наших парней, которые сейчас там, в Грозном? Но мы ведь не можем просто оставить их, сэр!
– Какого черта, лейтенант? – нахмурившись, Мэтью Камински исподлобья посмотрел на дрогнувшего под этим взглядом офицера, невольно отшатнувшегося назад. – С каких пор вам позволено обсуждать приказы? – И добавил, уже без гнева, но с затаенной болью, рвущейся из груди: – Мы не бросим наших людей. Вертолеты доставят им все необходимое – оружие, медикаменты, пополнение. Шанс есть, будь я проклят, и все зависит от того, сумеют ли они воспользоваться возможностью. Шесть батальонов здесь, в Тбилиси, готовы направиться туда, чтобы сражаться. И я дам им такую возможность, лейтенант. И сам я хотел бы быть с ними, вгрызаясь русским в глотки, но кто-то должен командовать, кто-то должен потом ответить за все, и за гибель наших людей. К этому я готов.