Вечер потрясения
Шрифт:
В воде любой звук распространяется намного дальше, чем на воздухе, и треск переборок, сминаемых, точно легкая фольга, колоссальным давлением ворвавшейся в отсеки "Тамбова" воды, отчетливо слышал акустик "Даниила Московского". Подлодка, не уходя с безопасной глубины, тенью следовала за своим напарником, но сейчас моряки, понимая, что происходит, не могли вмешаться, просто не имея возможности хоть како-то помочь своим товарищам.
– Господи, они все погибли, – потрясенно вымолвил акустик "Даниила Московского", взглянув
Никто здесь не мог знать точного ответа. Американцы применили оружие без видимой причины, без всякого повода, разом оборвав сотню жизней, отправив в небытие сто молодых, сильных, полных жизни мужчин, которых далеко на берегу все еще ждали их жены и дети. Командир большой атомной подводной лодки "Даниил Московский" не мог ничем помочь своим братьям, принявшим быструю смерть в пучине, но он все еще мог отомстить, взяв за каждого из погибших десятикратно с надменного и безжалостного врага.
– Американцы первыми нанесли удар, – жестко произнес капитан атомарины, чувствуя, как на нем сошлись напряженные взгляды всех моряков, находившихся здесь, на мостике. – С этой секунды они – наш противник, и мы поступим с ними именно так, как и должно с врагом, мы уничтожим все цели, до которых сумеем дотянуться. Объявить боевую тревогу! Мы атакуем авианосец!
Хриплый "голос" ревуна сбросил с коек только успевших прилечь моряков, заставляя их, еще не до конца проснувшихся, спешить на свои места, туда, где каждому из них надлежало находиться во время боя. Еще не понимая, что происходит, подводники ныряли в узость люков, пронзавших герметичные переборки, и их топот отдавался дробным грохотом по всей субмарине, не выходя, в прочем, за ее пределы благодаря весьма эффективной системе звукоизоляции, не устаревшей даже сейчас, спустя годы напряженной службы корабля.
– Боевая тревога, – прокатилось по всем отсекам, по всем закоулкам загроможденной оборудованием субмарины. – Занять посты по боевому расписанию! Это не учения!
Цель, авианосная эскадра противника, была близка. Противолодочная оборона врага почти достигла совершенства, но все же не была идеалом, и тот, кто мог действовать быстро и решительно, переставая хоть на миг ценить собственную жизнь, готовый принести ее в жертву во имя общего дела, мог рассчитывать на успех.
– Самый полный вперед, – приказал капитан, каждому слову которого жадно внимали сотни ушей. – Гидроакустический комплекс – в активный режим. Уточнить положение цели! Торпедные аппараты товсь!
Прятаться больше не было нужды, ведь враг все равно обнаружит их, если сам того пожелает, пусть не сейчас, пусть позже, но это ничего не изменит. Оставалось действовать, и командир "Даниила Московского" решил рискнуть. Теперь мчавшуюся в атаку на всех парах подлодку, наверное, могли без труда услышать и в Гренландии, но противник, который находился намного ближе, оказался лишен времени на то, чтобы придумать ответные меры. А русская подлодка рвалась к цели, ведь второй
Акустический импульс, пронзив толщу воды, устремился вперед, по ходу разгонявшейся до максимальной скорости субмарины. Сгусток энергии наткнулся на преграду спустя мгновение, тотчас вернувшись обратно, и акустик "Даниила" первым увидел цель, теперь уже точно, а не по достигавшим глубины отзвукам.
– Пеленг семьдесят три, дальность шестнадцать, – кричал моряк, зная, что каждое его слово становится указанием к действию для торпедистов, вводивших в головки наведения тяжелых торпед "Кит" точные координаты. – Движется курсом двести, скорость пятнадцать!
– Торпедные аппараты к бою готовы! – немедленно отрапортовал командир боевой части оружия, сам ставший к пультам.
"Даниил Московский", иглой пронзая ледяной мрак, мчался навстречу своей жертве, стремительно сокращая дистанцию, чтобы можно было ударить наверняка. По корпусу подлодки прокатилась барабанная гробь акустических импульсов, посланных кораблями эскорта, но это уже не могло иметь значения сейчас, когда цель оказалась так близка.
– Дальность четырнадцать, цель прямо по курсу! – доложил акустик, теперь видевший авианосец непрерывно.
– Подвсплыть до трехсот метров! Торпедные аппараты один и два – пли!
Субмарина рванулась к поверхности, и, когда она преодолела всего сотню метров, тяжелые торпеды 65-76 выскользнули из жерла торпедных труб, прямым ходом направившись к цели, которая становилась все ближе, а значит, все уязвимее.
– Перезарядить торпедные аппараты, – рявкнул капитан, слышавший сейчас только стук собственного, бешено колотившегося сердца. – Приготовиться к второму залпу! Мы вспорем им брюхо!
Торпеды, два разящих копья, быстро разгонялись до предельной скорости, свыше пятидесяти узлов, по прямой двигаясь наперехват авианосца, неторопливо следовавшего за парой эсминцев, тащивших "Авраам Линкольн" на себе, словно тягловые лошади. Пронзая толщу воды, стремительно поднимаясь из темной пучины, они несли смерть, от которой не могло быть спасения.
Очередной импульс, посланный в неизвестность – в буквальном смысле этого слова – гидролокатором SQS-53 эскадренного миноносца ВМС США "Пол Гамильтон", вместо того, чтобы просто раствориться, отразился от внезапно возникшего препятствия, превратившись в четкую отметку цели на экране.
– Подводная цель на сонаре, – быстро заговорил моряк, торопливо отстраивая сигнал от помех и задавая гидроакустической станции сектор поиска. – Движется встречным курсом, скорость тридцать! – И секунду спустя, когда четкая отметка вдруг распалась натрое: – Внимание, торпедная атака!
Они едва успели расслабиться, поздравив друг друга с очередной победой, американские моряки, только что общими усилиями пустившие на дно еще одну русскую подлодку, осмелившуюся атаковать их. Тем более невероятным казалось то, что противник не только остался на плаву, но и сам попытался нанести удар.