Вечер потрясения

Завадский Андрей Сергеевич

– Противолодочный ракетный комплекс в боевую готовность, – немедленно приказал шкипер, в самые ответственные моменты принимавший на себя командование кораблем. – Сообщите на "Авраам Линкольн"!

Капитан "Пола Гамильтона" не сомневался, что русские будут целить именно по авианосцу, самой значимой мишени. И он не завидовал ни на секунду парням с "Авраама Линкольна", практические лишенного хода, а значит, и свободы маневра. Но еще модно было попытаться спасти флагман.

– Дьявол, русские уже должны лежать на дне, – удивленно произнес старший помощник, потрясенно мотая головой. – "Орион" должен был прикончить их!

– Значит,

этот "Виктор" здесь не единственный, – бесстрастно ответил капитан. – Нацисты в свое время тоже использовали тактику "волчьих стай", и очень удачно. Эти воды могут кишеть русскими подлодками!

"Пол Гамильтон" ускорил ход, сближаясь с целью, чтобы наверняка поразить ее первым же залпом, не оставляя русским времени на ответные меры, на вторую попытку. Требовалось сойтись с атакующей субмариной врага всего на восемь миль – именно с этой дальности возможно было применить противолодочные ракеты "Асрок", ждавшие команды в ячейках пусковых установок на баке миноносца.

– Передайте координаты цели на борт "Морского ястреба", – приказал капитан, зная, что вертолет находится неподалеку, и может успеть вовремя. – Парни раньше доберутся до русских ублюдков.

"Си Хок", получив приказ, немедленно изменил курс, помчавшись вслед за прорвавшейся к ордеру русской субмариной, а за ним следовал и "Орион", так и не удалявшийся от эскадры. Но первые выстрелы произвел все же "Пол Гамильтон". Когда эсминец и подводную лодку разделяло всего семьдесят три кабельтова, из подпалубной пусковой установки с ревом вышли, рванувшись в зенит, две ракеты RUM-139A комплекса "Асрок-VLA". Преодолевая скорость звука, снаряды, управляемые инерциальной навигационной системой, безошибочно выводившей их в заранее, с учетом упреждения, выбранную точку на курсе движения цели, достигли вершины траектории, и, ускоряясь теперь уже под воздействием силы гравитации, помчались вниз к волнам. А нескольких десятках футов от поверхности моря головные обтекатели раскрылись, точно бутоны, и противолодочные торпеды, распустив купола парашютов, уже медленно скользнули вниз, мягко входя в воду.

– Им конец, – довольно усмехнулся оператор противолодочного комплекса. – Мы расстреляем их в упор!

Командир экипажа палубного вертолета "Си Хок" в этот миг тоже радостно оскалился, нажав кнопку сброса торпед. Пара проверенных в деле "Марк-46" сорвалась с узлов подвески, исчезая в волнах, и всплески отозвались паническими возгласами русского акустика. Противник оказался в кольце, вырваться из которого живым было невозможно. Но враг и не искал спасения. Лишь немного отстав от собственных торпед, выплюнутых в лицо надменному противнику, русская субмарина мчалась на строй кораблей.

Американцы навалились разом всей массой, но все их потуги уже были тщетны, и потому командир русской подлодки внезапно ощутил необычное чувство умиротворения. Он понимал, что нет смысла надеяться на победу в схватке с целой эскадрой, оставалось сделать лишь все, чтобы гибель не оказалась напрасной.

– Торпеды, – кричал акустик "Даниила Московского". – Мы атакованы! Они повсюду!

– Курс не менять, – утробно прорычал капитан. – Самый полный вперед! Мы уничтожим их!

Командир субмарины в эти секунды вполне был готов идти на таран, отлично представляя, какие разрушения способна произвести его подлодка, гигантская торпеда, управляемая отрешенным разумом, в котором не осталось места для страха и неуверенности.

–

Не делай глупости, капитан, – оцепеневшего сознания коснулся крик старшего помощника. – Если тебе надоело жить, при чем здесь наша команда? Пожалей хоть этих пацанов!

– Мы уничтожим их! Впер-р-ред!!!

Старпом, увидев безумие в глазах своего капитана, обычно такого рассудительного, логичного, схватил командира за воротник форменки, тряхнув так, что голова того безвольно мотнулась и отчетливо клацнули зубы. Матросы со всех сторон ринулись к сцепившимся офицерам, оставив свои посты, но были остановлены злым окриком капитана:

– Все по местам! Назад, мать вашу!!!

– Мы сделали все, что возможно, – приблизив свое лицо к лицу командира, вновь произнес старший помощник. – Приди в себя! Нас сейчас не станет, а я хочу жить!

– Торпеды слева по борту, два кабельтова, – как ни в чем ни бывало, доложил акустик, видевший, как смыкается вокруг "Даниила Московского" кольцо смертоносных "рыб", ринувшихся со всех сторон, точно почуявшие кровь акулы к неповоротливому киту. – Прямо по корме, один кабельтов, дистанция сокращается!

Субмарина, разогнавшись до максимума, мчалась прямо на ордер, настигая собственные торпеды, которые, проскользнув под днищем эсминца, шедшего по правому борту от авианосца, рвались к цели. Ничто не могло преградить их путь.

– Срочное погружение, – приказал капитан, сознание которого вдруг прояснилось, очистившись от паутины ярости и безумия. – Всем сохранять спокойствие!

"Даниил Московский" принимая максимальный балласт, резко ушел вниз, чтобы скрыться в темной глубине, переждать атаку, заставив врага поверить в то, что океан вновь опустели, а потом не спеша лечь на обратный курс, возвращаясь к родным берегам. Клюнув носом, субмарина сильно накренилась, так что в отсеках со столов посыпалась всякая мелочь, все, что не было надежно закреплено. Кто-то из команды, не удержавшись на ногах, упал, сопровождая падение раздосадованной бранью. Торпеды, следовавшие за целью, настигали, но глубина их погружения была ограничена, и "Даниил Московский" еще мог увернуться, уйти от удара.

– Рули глубины на максимальный угол, – прорычал капитан, возвышавшийся точно скала посреди мостика. При взгляде на него даже самые робкие моряки вновь обретали уверенность в собственных силах, стыдясь, что их страх увидел этот решительный человек.

Висевшие на хвосте торпеды представляли большую опасность, и все внимание акустика было направлено на них. Однако глубина была коварна, и тот, кто осмеливался пренебречь ею, должен был приготовиться к скорой и жестокой расплате. Словно своевольная, гордая и страстная любовница, она могла дать все тому, кто оставался верен ей, и все забирала, даже и сами жизни, вернее, их прежде всего, лишь только иной глупец осмеливался открыть свое пренебрежение и неверность.

Рукотворное оружие оказалось пустяком по сравнению с тем, что глубина приберегала для тех, кто оскорбил ее изменой. Выросший прямо по курсу уходившего от погони "Даниила Московского" подводный утес, скальная стена, взметнувшаяся к поверхности иззубренным лезвием вершины, оказался замечен слишком поздно. Рулевой не успел изменить курс, уходя от столкновения, и нос субмарины на полной скорости коснулся камня, сминаясь и треская по швам.

– А, дьявол, – командир субмарины вскинул руки, закрывая лицо, когда до мостика докатился скрежет трещавшей по швам обшивки. – Нет!