Вечная принцесса
Шрифт:
— Твое здоровье, — молвил он, салютуя принцессе.
К его удивлению, она не просто повторила его жест, но и одарила его долгим, внимательным взглядом. Встретившись с ней глазами, он почувствовал сердечный трепет, словно мальчишка.
— Принцесса?
— Ваше величество?
И оба глянули в сторону доньи Эльвиры, стоявшей неуместно близко.
— Оставьте нас, — приказал король.
Дуэнья глянула на принцессу, ожидая, что та скажет, и не тронулась с места.
— Я должен поговорить с невесткой с глазу на глаз, — твердо сказал
Донья Эльвира, присев, вышла, и за ней проследовали придворные дамы.
Каталина улыбнулась:
— Ваше величество, я вся внимание!
У него сердце заколотилось от этой улыбки.
— Мне и впрямь нужно с тобой поговорить. У меня есть предложение. Я уже изложил его вашему послу, и он отправил письмо твоим родителям.
«Наконец-то! Вот оно! Наконец! Он пришел, чтобы предложить мне Гарри. Благодарение Господу, этот день настал. Артур, милый, сегодня ты увидишь, что я выполню данное тебе слово!»
— Мне нужно снова жениться, — сказал Генрих. — Я еще молод… — Подумав, он не стал упоминать, что ему стукнуло сорок пять. Для мужчины это не возраст. — И вполне в силах стать отцом…
Каталина вежливо наклонила голову, но на самом деле она едва его слышала, ожидая, что он предложит ей принца Гарри.
— Я перебрал всех принцесс в Европе, которые могли бы составить мне партию, — продолжил он.
Та принцесса, что стояла перед ним, по-прежнему молчала.
— И не нашел ни одной, которая бы мне понравилась.
Она вскинула бровь, показывая, что внимательно слушает.
Генрих двинулся дальше.
— Мой выбор пал на тебя, — веско сказал он, — и вот почему. Ты уже здесь, в Лондоне. Приспособилась к нашей жизни. Тебя растили, чтобы ты стала английской королевой, и ты станешь ею как моя супруга. Трудности с приданым можно забыть. Я буду платить тебе такое же содержание, как платил королеве Елизавете. Моя матушка с этим согласна.
Наконец до нее дошло, о чем он говорит. Она была так поражена, что не могла выговорить ни слова, а только смотрела на него во все глаза.
— На меня?!
— Есть небольшое препятствие в виде родственной близости, но я напишу Папе, попрошу дать разрешение. Насколько я понимаю, твой брак с принцем Артуром консумирован не был. В таком случае вряд ли могут быть возражения.
— Да, не был… — по привычке повторила Каталина эти слова, словно не совсем их понимая.
Эта ужасная ложь была частью плана, придуманного, чтобы довести ее к алтарю с принцем Гарри, отнюдь не с его отцом. Но забрать эти слова назад она не могла.
В голове у нее мутилось, и она повторила в растерянности:
— Консумирован не был.
— В таком случае никаких проблем, — сказал король. — Я правильно понял, что ты не против?
И перестал дышать, ожидая ее ответа. Все подозрения, что она завлекала его, заманивала, испарились, когда он глянул на ее побелевшее, потрясенное лицо. Король взял ее за руку.
— Да что ж ты так испугалась? — мягко, ласково произнес он. — Я тебя не обижу.
Надо было что-то ответить, и Каталина сказала:
— Это так неожиданно…
— Но ты ведь не могла не знать, что я к тебе вожделею?
Я хотела отрицать это, но, по чести, не смогла. Это было бы ложью. Как всякая женщина на моем месте, я знала, что он желает меня, по тому, как он смотрел на меня, как я сама на его внимание отзывалась. Эта тайная связь установилась между нами с самого первого дня. Я старалась не обращать внимания. Притворялась перед собой, что это что-то другое. Я играла на этом. Это моя вина.
В своем тщеславии я думала, что, играя чувствами старика, я смогу очаровывать, забавлять, даже флиртовать с ним немного, как с отцом, как со свекром — и понемногу привести его к мысли выдать меня за Гарри. Я хотела, чтобы он видел во мне дочь, восхищался мной, баловал, не чаял во мне души.
Это грех, грех. Грех тщеславия и гордыни. Я использовала его страсть и вожделение. По глупости я навела его на грех. Ничего удивительного, что Господь от меня отвернулся и матушка мне не пишет. Я виновата. Господи милосердный, прости меня! Я дурочка, и по-детски тщеславная к тому же. Короля в ловушку я заманила не для собственного удовольствия. Я просто положила наживку в ловушку, которую он приготовил для меня. Тщеславие и гордыня вели мной, заставляя думать, что я смогу заставить его делать то, что мне вздумается. Однако я лишь разбудила в нем похоть, и теперь он сделает все, что ему угодно. А угодно ему меня.
— Ты не можешь не знать, — улыбнулся ей Генрих. — Ты знала об этом уже вчера и потом, когда я послал тебе это вино.
Она склонила головку. Да, конечно, знала. И хвалила себя, как ловко водит за нос самого короля Англии. Вот дурочка! Ей казалось, это пустяки, а посол просто олух, что не может справиться с королем, которым манипулировать легче легкого. Казалось, он пляшет под ее дудочку. Но на самом деле мелодию выдувал он, а плясала она…
— Ты не можешь не знать, что я желал тебя с первой нашей встречи, — очень тихо, интимно говорил он.
— Да? — сказала она, чтобы просто что-то сказать.
— Правда. Когда, помнишь, я вломился к тебе в спальню в Догмерсфилде.
Еще бы ей не помнить! Конечно, она запомнила отца своего жениха, забрызганного дорожной грязью. Он показался ей стариком. Пахло от него потом, немытым телом, и она помнила, что тогда подумала о нем: вот невежа, ворвался куда не просят, неотесанный солдафон! А потом робко вошел Артур, со спутанными ветром светлыми кудрями, со сверкающей улыбкой…
— О да, — сказала она и невольно, вопреки себе, улыбнулась. — Я тогда еще для вас танцевала.