Вечное дерево
Шрифт:
Его поддержали члены парткома.
Песляк как-то неловко пошел к двери. Пиджак на его груди собрался грубыми складками.
* * *
Открытый партком проходил активно и бурно. Полянцев, выступая первым, коснулся таких струн души, которые не могли не заиграть в каждом рабочем человеке, если он искренне, а не для показу заинтересован в деле.
План, норма, расценки, хронометраж, обезжиренные и жирные детали, "рацки", что даем и что можем дать.
Предел возможности каждого и есть
По первому вопросу решили: одобрить и поддержать методы работы Степана Степановича Стрелкова, именно: сведение молодежи в бригаду под руководством опытного, старшего товарища. Об этом говорили и Кузьма Ильич, и Дунаянц, и Ганна, и все одобрительно, не односторонне, а объективно - и о хорошем и о плохом.
Но выходило, что хорошего больше и его-это хорошее - надо поддержать.
Им не возражали. Дело так повернулось, что те, кто был настроен вначале поддержать секретаря парткома, молчали-уж очень некстати было бы сейчас возражать или говорить о Стрелкове плохо.
Даже Хорошевский приумолк, быстро спрятал заявления в папку, понимая, что партком изменил направление и вовсе не к чему повторять сейчас слова, сказанные ранее. Он смотрел на всех с обходительной улыбочкой, делая вид, что и не говорил никаких слов.
Песляк также молчал, поняв, что опять ошибся.
Степан Степанович поначалу отдыхал от волнений, успокаивался, а потом и сам включился в обсуждение, в деловой разговор.
Было много предложений, много споров, но все сошлись на одном - на том, на чем сходились уже не раз:
можем давать больше, и это больше зависит от нас самих, от всех вместе и от каждого в отдельности. Решили для начала своими силами довести до конца начатый когда-то хронометраж, подсчитать свои возможности и резервы. Проводить решили по диагонали: бригада бригаду. Наутро приступили к выполнению решения.
И надо же было так случиться, что по диагонали к Степану Степановичу оказался Клепко.
– Так он же... Сами понимаете, - сказал Степан Степанович мастеру.
– Ничего, дорогой. Возьми кого-нибудь из молодых в помощники.
Степан Степанович взял Медведева. Он встал в сторонке, засек время и начал диктовать помощнику.
– Пиши. На обработку шины ушла минута сорок секунд. Из них минута на разжимание и зажимание кондуктора. В скобках запиши: кондуктор старый.
Степан Степанович наблюдал. Медведев записывал.
Первое время Клепко не обращал па них внимания.
Движения его были четкими, отработанными, но замедленными, придержанными, он точно боялся двигаться быстрее, сделать больше, чем делал. Вот посмотрел на свет пластинку, как на бумажный рубль, не фальшивая ли? Вот взглянул на часы. Вот взял тряпку и совсем ни к чему принялся протирать станок.
– Пиши:
Клепко заметил Степана Степановича, заволновался, щека стала мелко подергиваться. В первое мгновение он, как видно, рефлекторно, понимая, что его засекли, начал двигаться быстрее, но затем взял себя в руки, заработал еще медленнее.
– Пиши. Тридцатая шина-минута двадцать четыре секунды. На зажимы-пятьдесят секунд. Тридцать первая шина-минута пятьдесят пять секунд. На зажимы - минута десять секунд.
Клепко не выдержал, остановил станок.
– Не могу под приглядом, не маленький, - буркнул он не Степану Степановичу, а своему бригадиру Пепелову.
– Я выполняю поручение,-сказал Степан Степанович.-Сам знаешь-перекрестный контроль.
– На кой хрен мне твой контроль?! Я и без него будь здоров, сто двадцать процентов выдаю.
– А можешь больше. Работаешь так, словно устать боишься.
– Что?! Не буду, зови мастера!
– Окопался. Сто двадцать процентов! Вот ты и сидишь на них, как клушка на яйцах.
– Не буду! Зови мастера!
– заорал Клепко.
На шум спешил Дунаянц.
– Принеси-ка новый кондуктор, - попросил Степан Степанович.
Медведев выполнил просьбу.
– В чем дело, дорогой?
– Вот наша. "рацка", - сказал Степан Степанович, подавая мастеру новый кондуктор.
Кондуктор походил на миниатюрный ксилофон, он был "заряжен" сразу десятью шинами.
– Видите, ни одного зажима, только одна защелка.
На всю процедуру уходит двадцать пять секунд.
– Прекрасно, дорогой. А что за шум?
Клепко взъярился:
– Контроль устроили! Что я, мальчишка? Что я у вас-первый год?
– Не шуми, дорогой. Береги нервную систему. Гипертонию наживешь.
– На него ж целый кагал трудится! Думаешь, не знаю! Отставные от безделья изобретают...
– Ах дорогой, это ж отлично.
Но Клепко бушевал, и что ему ни говорили - не умолкал.
Пришлось идти к начальнику цеха.
В кабинете начальника цеха Степан Степанович, к своему удивлению, увидел Полянцева.
– Хочу поглубже вникнуть, - объяснил свое присутствие Полянцев.-А вы чем взволнованы?
Степан Степанович рассказал о стычке с Клепко и повторил в заключение:
– Окопался на своих ста двадцати процентах. Попробуй сдвинь его.
– В этом есть сермяжная правда,-заметил Кузьма Ильич.
– Жлобство есть, - возмутился Дунаянц.
Кузьма Ильич уладил конфликт, и Клепко ушел. Полянцев придержал Степана Степановича.
– Ну как, наставник?
– Все настроение портят вот такие Клепко, - в сердцах сказал Степан Степанович.-Ведь вижу-может.
– Наплюй, дорогой, с самого Эльбруса.