Вечное Евангелие в вечно меняющемся мире
Шрифт:
Однако лет двадцать назад мне довелось прослушать серию докладов по Книге Откровение. Один из них был написан на крайне сложном языке, насыщенном эзотерической терминологией. Честно говоря, я так и не понял, о чем вел речь автор, но и задавать вопросы и выставлять себя невеждой мне тоже не хотелось. Поэтому я был поражен, когда другой богослов начал обсуждение представленной работы со следующего замечания: «Я почти ничего не понял из того, о чем он говорил, но, основываясь на том, что мне все–таки удалось понять, вот что мне хотелось бы сказать».
Тогда я впервые ощутил, что грядут перемены. С тех пор богословское академическое
Терпимость к противоположному мнению
Еще одной замечательной чертой постмодернистского сознания служит его способность быть терпимым к противоположному мнению. То, что истинно для вас, может быть очень далеко от истины для меня. И однако же оба эти взгляда на истину могут быть приемлемы и восприняты как обоснованные в постмодернистской среде. И этим она сильно отличается от логической замкнутости модернизма.
Древнегреческие философы считали, что противоположность истины — это заблуждение. Если вы принимали что–то за истину, а кто–то другой говорил нечто совершенно иное, то это означало, что тот другой заблуждается и достоин осуждения. Эта установка служила важным философским основанием для самоуверенности модернизма.
Научный модернизм отличался четкой логикой в греко–западном ее понимании. А греческая логика не допускала истинность обоих противоположностей. Поэтому в секулярном модернизме из двух конфликтующих претензий на истинность правой могла быть только одна. В сочетании с принципом, обязывающим все подвергать сомнению, это означало, что наука доказывала неправоту одних идей с тем же упорством, что и правоту других.
А вот еврейская логика, выраженная в Библии, могла рассматривать противоположные идеи не в плоскости «истинно–ложно», а в рамках напряженности между двумя полюсами. Скажем, учение о природе Христа не укладывается в греческую однозначность. Христос есть на 100 процентов человек и на 100 процентов Бог. Для греко–западной логики это недопустимо; она рассматривает такие утверждения, по определению, как полную несуразность. Тогда как Библия считает оба этих аспекта Христовой природы в равной степени истинными.
В том же ряду можно упомянуть новозаветное учение о примирении с Богом во Христе, дабы мы могли примириться с Ним (см. 2 Кор. 5:18–20). Этого греко–западной логике никак не переварить. Кроме того, Библия учит, что мы спасаемся исключительно по вере, независимо от дел, но при этом никто не будет спасен без дел. Даже христианские модернисты никак не могли этого понять и принять!
Постмодернистское неприятие однозначных категорий греческой логики возвращает мир к более еврейским логическим построениям. Благодаря этому постмодернистам, пожалуй, проще понять Библию, чем предыдущим поколениям. Случаи некоторой логической напряженности библейской мысли воспринимаются более естественно в постмодернистском контексте. И это тоже играет свою положительную роль.
Духовность
Хоть я и считаю, что постмодернизм следует включить в общее понятие секуляризма, у меня
Однако это повсеместное стремление умалчивать о Боге — уже в прошлом, по крайней мере в Северной Америке. Спортсмены, политики и актеры открыто говорят о своей вере. В богословских сообществах люди все более искренне высказывают свои личные религиозные убеждения — чего я от них совсем не ожидал. Хотя постмодернисты с большим подозрением относятся к традиционным религиозным институтам и Библии, они открыты для духовных дискуссий со всяким, кто знает Бога и кто может научить других, как Его узнать. Формы постмодернистской духовности бросают вызов традиционной религии, но в целом в западном мире сейчас гораздо больше веры, чем несколько десятков лет назад.
Поэтому, благовествуя постмодернистам, необходимо начинать с личного опыта. Если истины, которые вы стремитесь выразить, не изменили вашу собственную жизнь, не рассчитывайте, что постмодернисты ими всерьез заинтересуются. Если же то, чему вы учите, повлияло на вас самих и принесло заметные результаты, постмодернисты с меньшей вероятностью отвергнут ваши попытки донести до них суть Евангелия. Какую бы духовную истину вы ни открывали постмодернисту, она должна быть практической и достоверной.
Истина «в рассказе»
Как мы уже увидели, постмодернисты не ищут истину в церкви, в Библии (в традиционном ее понимании) или в науке. Они ищут истину в сообществе и в обмене мнениями, «рассказами», с другими людьми. Но и это не так уж плохо. Концепция истины как рассказа позволяет нам внести существенную поправку в традиционное для модернизма использование Библии.
В эпоху модернизма люди относились к Библии как к золотоносному руднику, а не как к повествованию. Она воспринималась как залежь руды, из которой можно было добыть «доказательные тексты» или самородки вечных богословских истин, а затем «собрать» их в стройные системы. На практике Библия как таковая истиной не была; истину нужно было «добывать» из Библии. Увы, в процессе «добывания» слишком часто случалось так, что библейские «истины» принимали образ их толкователя.
Модернистов часто удручало, что люди с трудом воспринимают истины Библии. Их бы больше устроило, если бы Библия была написана в форме систематического богословия или как четкое и последовательное изложение фундаментальных доктрин. Что говорить: ведь мы и вправду, открыв Библию, не сможем найти там четко прописанные двадцать восемь основных пунктов адвентистского вероучения. Напротив, Библия представляет собой собрание повествований, поэм и разрозненных личных писем. Библия предлагает нам рассеянные по ее страницам фрагменты общей картины, и ей зачастую не хватает той черно–белой определенности, которой требуют от нее многие христиане. Многие отрывки и учения Библии смутны и туманны. Порой так и хочется воскликнуть: вот если бы Бог был чуть более последователен в изложении Своей истины!