Вечные паруса
Шрифт:
– Дело сделано, Петр Егорыч, - прошептал он с закрытыми глазами. Теперь уже ничего не изменишь. Колесо закрутилось.
Под прикрытыми веками прыгали зеленые, синие, красные пятна. Постепенно их движение становилось все более плавным, пока не перешло в медленное вращение. Крутилась, крутилась трубочка калейдоскопа, цветные стеклышки складывались в неповторимые узоры, эти узоры наматывались один на другой, как тонкие кружева, узорчатый клубок распухал, пока не превратился в планету - и тогда треснули синие скалы, брызнув во все стороны дрожащими нитями побегов...
Вся планета заросла
– Папа! Папа прилетел!
Международный Совет Космонавтики заседал вторую неделю, и вторую неделю с Землей творилось что-то неладное. Внешне ничего не изменилось: днем и ночью бесчисленные подземные заводы выгружали на поверхность свою продукцию, межконтинентальные реалеты стартовали точно по расписанию, вычислительные центры решали головоломные задачи - словом, ни один винтик сложного хозяйства планеты не сломался, ни одно колесико не остановилось.
Но спортивные состязания отменялись одно за другим - исчезли болельщики. Напуганные необычной тишиной, лесничие заповедников слали тревожные радиограммы - исчезли туристы. Библиотекари в пустых залах читален перешептывались о падении нравов - исчезли читатели.
Дремали в хранилищах ролики приключенческих фильмов, но зато в планетарий невозможно было попасть. Пылились на полках томики писателей-фантастов, но зато черными пробоинами в стенах зияли полки специальной литературы по астрономии и космогонии.
Перед тем, что привезла экспедиция звездолета "Альфа", меркла самая изощренная фантастика.
И только находчивая Селена Суона имела в те дни бешеный успех. Она возникала на сцене, словно материализуясь из пустоты под тоскующие всплески электрооргана, с ног до головы закутанная в переливчатую синюю вуаль. Медленно, очень медленно из всплесков рождалась мелодия старой песни "Вечные паруса", и так же медленно падала вуаль, открывая безжизненное белое лицо с огромными остановившимися глазами. Стонали, метались испуганными чайками высокие скрипки, медленно падала вуаль, медленно обнажались плечи и грудь, на которой сверкало ожерелье из настоящего лабира. Серебряные трубы взмывали ввысь, и вслед за ними взлетала бледная рука, и низкое контральто леденило зал глубоким длинным вздохом:
Там, в неизмеренной дали,
за солнцем солнце открывая,
увидят люди край земли
и остановятся у края...
К исходу второй недели страсти стали утихать. Спортивная федерация объявила, что отмененный ранее чемпионат мира по элегант-хоккею все-таки состоится - количество заявок подошло к норме. В Беловежской пуще кто-то подстрелил зубра. Из читального зала Ленинской библиотеки исчезла пласт-копия "Слова о полку Игореве". В журнале "Советская фантастика" появилась восторженная рецензия на новый роман Ефрема Иванова "Бета
Последнее заседание Совета, как и все предыдущие, транслировалось по ста восемнадцати каналам международной телесвязи на Земле, передавалось на все орбитальные спутники и космические станции, в академгородки Луны, Марса и Венеры, на постоянные посты за пределами Солнечной системы и корабли, летящие в световом интервале скоростей.
Но на этот раз у домашних телестен и каютных экранов собрались в основном скучающие пенсионеры, свободные от вахты космонавты, "переживающие" за коллег, и просто любители научных скандалов.
Предстоял "похоронный день".
"Похоронные дни" давно уже стали традицией. Разведчики Глубокого космоса привозили с собой не только образцы и факты, но и смутные догадки, неясные ощущения, неожиданные сопоставления. Это были психологические "отходы производства", не входящие в отчеты экспедиций, но ведь когда-то в "отходах производства" урановых фабрик супруги Кюри нашли полоний и радий...
Поэтому Совет очень внимательно рассматривал любое, даже самое фантастическое предположение космонавта, ведь его подсознание могло зафиксировать то, что не понял и не принял мозг, - в толще песка могла сверкнуть золотая крупица открытия.
Надо сказать, однако, что такие крупицы сверкали не слишком часто. Гораздо чаще новоявленной гипотезе совершенно справедливо устраивали пышные "общественные похороны". Обычно разведчики защищались отчаянно, и проходило немало времени, прежде чем все становилось на свои места.
Однако сегодня ничего интересного не предвиделось. Медведев читал докладную космобиолога Савина в полупустом зале. Операторы телекамер откровенно зевали. Штейнкопф, склонив седую львиную голову, следил за чтением по немецкому тексту и время от времени усмехался.
В буфете у стойки бара было шумно и многолюдно.
– А я все-таки понимаю Савина - кристаллопланеты кого хочешь с ума сведут...
– Но послушай, искусственное происхождение - это же черт знает что такое!
– Да что ты привязался к искусственному происхождению? Он же сам пишет: "Допускаю в качестве рабочей гипотезы". Вот смотри здесь: "Моя задача гораздо уже..." так... так... вот: "Доказать возможность жизни на кристаллопланетах... убрать тем самым барьер Штейнкопфа с пути человечества... остальное сделают другие..."
– Ну и что он доказал? Только то, что Штейнкопф прав!
– У него здесь очень серьезные выкладки...
– Выкладки! Нет жизни на кристаллопланетах? Нет!
– Я полностью согласен с Гориным: верх нелепости. Правой рукой Савин подтверждает Штейнкопфа, левой пытается; отрицать. Я просто не понимаю, почему Совет принял к обсуждению эту докладную. Ясно ведь, что докладная плод фантазии переутомленного человека. Даже неудобно как-то за него...
– Товарищи, а почему сам Савин не был ни на одном заседании? И сейчас его нет...