Вечный слушатель
Шрифт:
На вас, аркадцев, поднимает ногу!
ПАДРЕ ДОМИНГОСУ КАЛДАСУ БАРБОЗЕ
(Сатира в похвалу)
Сними, Бокаж, мусические латы,
Не будь врагом оплоту срамоты:
Поэзии не ведают скоты,
Пред естеством они не виноваты.
Нет, не падут лихие супостаты,
Но их ввести, однако, можешь ты
В дом сумасшедший - там полупусты
Высокие больничные палаты.
Лерено мудрый, я прошу о том,
Чтоб ты послушал здравого совета:
Сбери
И увези от обольщений света
Туда, где их спасут - битье кнутом,
Солома и голодная диета.
АНТОНИО ЖОЗЕ ДЕ ПАУЛА,
КОМИЧЕСКОМУ АКТГРУ И ДИРЕКТОРУ ТЕАТРА
Метис курчавый, бодрый петушок,
Как прусский Фридрих, гордость излучая,
Кривляется, души в себе не чая,
Ее - на грош, зато силен душок.
Фиглярских трюков у него мешок;
Ослиной мордой залу докучая,
Чернил на сцене просит, кофе, чая
Однажды спросит и ночной горшок!
В восторге сброд от низменных материй,
Не зря же комик дикарю сродни,
Да и лишен к тому же суеверий!
Пусть вкуса нет - однако же взгляни:
Он изобрел новейший магистерий,
Он извлекает злато из брехни!
НЕКОЕМУ СУБЪЕКТУ,
НЕ УМЕВШЕМУ НАПИСАТЬ СВОГ ИМЯ,
НО ПОПРЕКАВШЕМУ АВТОРА
СТИХОСЛАГАТЕЛЬНЫМИ ОШИБКАМИ
Ну и судья! Скорей контрабандист.
Не то прохвост, не то обычный хлюст,
Но уж башкой-то несомненно пуст,
Бубнит: Бокаж, - неважный сонетист.
Зоильский путь, учти, весьма тернист,
Ужо схлопочешь и в скулу, и в бюст,
Ужо тебе устрою зубохруст,
Не полагай, что рожей будешь чист.
Ты хуже вора, да не так уж прост;
И как, болван, тебе не надоест
Являть свою же глупость в полный рост?
Зубря заклятья грамоты замест,
Ты, Сатана, умеешь прятать хвост,
Но вместо подписи - рисуешь крест!
НАПИСАНО АВТОРОМ ЕГО ДРУГУ
ПАДРЕ ЖОАНУ ДЕ ПОУЗАФОЛЕСУ,
ВО ВРЕМЯ ПОСЕЩЕНИЯ КЕЛЬИ ОНОГО,
КОГДА У АВТОРА ПОГАСЛА СИГАРА,
ОДНАКО ЖЕ ДРУГ НЕ ДАЛ ЕМУ ОГНЯ ПРИКУРИТЬ
К чему, Жоан, бранишься неуклюже?
Сигарный дым - ужель чернее сажи?
Без курева - подохнуть мне, и даже
Шакалом стать, а то и кем похуже!
Скорее жить готов я в грязной луже,
Быть обвиненным в самой гнусной краже!
Ведь если, скажем, нет сигар в продаже,
То впору сдохнуть от тоски, от стужи!
Я табакеркой редко ноздри нежу,
В своей-то я горелую рогожу
Ношу да угощу порой невежу.
Нет, я хвалы одной сигаре множу!
Хвали и ты, а то возьму да врежу!
И
ДОКТОРУ МАНУЭЛУ БЕРНАРДО ДЕ СОУЗА-И-МЕЛО,
КОГДА ПРОШЕЛ СЛУХ,
ЧТО БЛЮСТИТЕЛЬ КЛАДБИЩА ЭСПЕРАНСА
ПОСТАВЛЯЛ КУСКИ МЕРТВЕЧИНЫ
ТАМОШНЕМУ ЖЕ КОЛБАСНИКУ
О, это ложь и мерзостные басни!
Да снимется поклеп с гробовщика!
Тухлятина и так наверняка
С большим избытком в тамошней колбасне!
Нет, было дело в сотню раз ужасней!
Бернардо-Замогильника рука
Таскала с кладбища окорока!
Виденье жуткое, скорей погасни!
Но есть приметы неких больших бед:
Остатки Франсы ищет трупоед,
Ему в прокорм любой сгодится Ирод.
О Мелизен, страшись его когтей!
Он жрет сонеты, оды и детей!
О, да не будешь ты столь гнусно вырыт!
ПОРТРЕТ НАЧАЛЬНИКА ТАБАЧНОЙ ТАМОЖНИ,
ЖОАНА ДА КРУЗ САНШЕСА ВАРОНА
Таможенник - по плоти и по духу,
Мерзей любого грязного монаха,
Безмозглей молодого вертопраха,
Притом похож на дряхлую старуху.
Он плоский весь, - спина присохла к брюху,
Как на скелет, напялена рубаха;
Такого встретишь, так помрешь со страха
И побоишься вмазать оплеуху.
Он рожей - мученик, хоть и пройдоха;
Он источает яд без передыха,
Воняет, как навозная лепеха.
Чем грубо грабить - он ворует тихо;
Что ценят все - ему не стоит чоха...
И это - человек? Ну, право, лихо!
***
Напялив плащ и ношеную робу,
Варона, плут последнего пошиба,
Кому плевать, что есть щипцы и дыба,
Решил заняться грабежом, на пробу,
Взыскуя обновленья гардеробу,
Торговца-простачка он выбрал, ибо
Святое дело: взять, ни за спасибо,
Да и обчистить данную особу.
Заходит в лавку он походкой краба,
Там семь локтей сукна хватает грубо
Меж тем хозяин онемел, как баба.
Ворюге наживать легко и любо:
О, в нем талант немалого масштаба!
За то, видать, и держат душегуба.
***
Монашище, портрет кабаньей туши,
Ноздрищу пропитавший табаком,
Всю жизнь ума не видевший ни в ком,
При бороде, но с плешью на макуше,
Он проповедью залезает в души,
По кафедре грохочет кулаком,
Он грех клеймит, он близко с ним знаком,
Он изрыгает океаны чуши.
Четыре шлюхи сознают вину:
Они-то в курсе дела, им понятно,
Отколе блуд столь мерзок болтуну.
Одна бормочет: "Я и впрямь развратна!