Вечный слушатель

Витковский Евгений

ЗНАМЕНИТОМУ МУЛАТУ ЖОАКИНУ МАНУЭЛУ,

ВЕЛИКОМУ МАСТЕРУ ИГРАНИЯ НА СКРИПИЦЕ,

А ТАКЖЕ ИМПРОВИЗАТОРУ КУПЛЕТОВ

Средь к*злищ нераспознанный козлище,

Что выпорот в глухой бразильской чаще,

Гитарою без устали бренчащий,

Страшилище, вампирища почище;

Сей сын земли, вернее, сын грязищи,

Однако нам от этого не слаще,

Поет куплеты, чести ищет вящей,

Нещадно упражняет голосище;

Он дам прельщает рожею

зловещей,

Со спесью, всем обманщикам присущей,

Уж он-то воет всех гиен похлеще;

А дальше в пущу - так и дебри гуще,

Но если проще посмотреть на вещи:

– Кончай пищать, щенок распроклятущий!

ЕМУ ЖЕ

Ужимок мною у тебя, однако

Перечислять их - смертная тоска;

Возьмешь гитару - видно мастака,

Да, ты мастак, при том, что ты макака!

Лундуном да фанданго ты, кривляка,

Терзаешь нас, - ох, чешется рука,

Маленько потерплю еще пока,

А там учти, что назревает драка!

Орфей чумазый, знай что по пятам,

С дубиной за тобой пойду, гундосым:

Моя страна - любовница ль скотам?

Не суйся к нам своим поганым носом,

Ступай-ка ты к себе на юг - а там

Нажрись бананом, подавись кокосом.

ДОКТОРУ МАНУЭЛУ БЕРНАРДО ДЕ СОУЗА-И-МЕЛО

На кладбище, в потемках, без коптилки,

Бернардо - замогильный стиходел,

Стеная, прямо на земле сидел:

Уж слез-то вдоволь у него в копилке.

Рыдал пиит, уродливый, но пылкий,

Что прах Иженьи Некой охладел,

И все в дуду привычную дудел

Над холмиком возлюбленной могилки:

"Сойдитесь тут, у скорбного креста,

Все филины, все львы и тигры мира,

И станем плакать долгие лета,

Тебя, Иженья, призывает лира!.."

Тут лопнула могильная плита

И вылезли на танцы два вампира.

ПО СЛУЧАЮ ПОЯВЛЕНИЯ НА СЦЕНЕ

НЕКОТОРОЙ ТРАГЕДИИ, АВТОРОМ КОЕЙ ЗНАЧИТСЯ

ФЕЛИСБЕРТО ИНАСИО ЖАНУАРИО КОРДЕЙРО

Так на пунцовой значится афише:

Представлен нынче зрителям на суд

"Гонсалвес де Фария": слог не худ,

А тема - просто не бывает выше.

Кричит Элвира: "Сим не победиши!",

Весь первый акт поносит ратный труд;

Возлюбленный, отец и брат орут,

Хоть можно бы короче, да и тише.

Стострочным монологам нет числа,

Герой убит - но нам оставить хочет

Завет: испанцев извести дотла.

О свадьбе кто-то между тем хлопочет;

Трагедия к развязке подползла,

А зритель и топочет, и хохочет.

СЕНЬОРУ ТОМЕ БАРЬОЗА ДЕ ФИГЕЙРЕДО ДЕ АЛМЕЙДА КАРДОЗО,

ОФИЦИАЛЬНОМУ

ПЕРЕВОДЧИКУ

ВЕДОМСТВА ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ

Из жаркой, полной золота пустыни

Пришел мудрила - явно по нужде;

Он любит книги: в таковом труде

Исток доходов дан ему отныне.

Он смыслит в мавританской писанине,

В персидской и в иной белиберде,

Постиг, что греки "дельтой" пишут "де",

Что бык зовется "таврус" по-латыни.

Болтает, как заправский какаду,

Свою бездарность пестует, как розу;

Кот иль макака?
– слова не найду;

Поганит то поэзию, то прозу...

Читатель, не имел ли я в виду

Нахала и лгуна, Томе Барбозу?

БЕЛШИОРУ МАНУЭЛУ КУРВО СЕМЕДО

Певец Белмиро чужд житейской брани,

Плетет стихи сладчайшим языком,

Но уличен в деянии таком,

Что лучше б уж предупредил заране.

Пиша об играх фавнов на поляне,

Поэт предстал полнейшим мастаком:

Он бога Пана повалил ничком

И пить вино заставил из лохани!

Конечно: тот рогат, и козлоног,

И алтарей лишился, бедолага,

Но не скотина все ж таки, а бог!

Как не сгорела со стыда бумага:

Поэт потратить пять монет не мог,

Ну хоть кувшин купил бы, чертов скряга!

ЗАСЕДАНИЕ ЛИССАБОНСКОЙ

АКАДЕМИИ ИЗЯЩНОЙ СЛОВЕСНОСТИ,

БОЛЕЕ ИЗВЕСТНОЙ ПОД ИМЕНОВАНИЕМ

"НОВАЯ АРКАДИЯ"

Внучок императрицы павианов

При шайке гнусной сей за главаря;

Жуют, не тратя времени зазря,

Сосут винцо из рюмок и стаканов.

Рубают, от тухлинки не отпрянув,

Сыр, масло, чай - подачки дикаря,

А тот, гитару в руки водворя,

Терзает струны, веселит болванов.

О, славной Лузитании язык,

Откуда он сей обезьяне ведом?

То блеянье вплетается, то рык.

Аплодисменты раздаются следом.

Конклав уродов, сборище расстриг

Салон Лерено, вечером, по средам.

ЧЛЕНАМ "НОВОЙ АРКАДИИ"

Вы, Кинтанильи, Франсы и Семеды,

И остальные детища чумы,

Которых более, чем адской тьмы,

Страшатся подлинные кифареды;

Вы, пошляки, зануды, надоеды,

Вы, кто строками, взятыми взаймы,

Вселить стремятся мнение в умы,

О том, что ваш удел - одни победы,

Не трогайте Элмано, - неужель

Вы не пришли, поразмышляв, к итогу,

Что дела нет ему до пустомель?

Иль вы его зовете на подмогу?

Глядите: он, как матерой кобель,