Ведьма и ее любовь
Шрифт:
Полина вытащила телефон из кармана джинсов и снова открыла сообщение, которое Антон прислал ей полчаса назад.
— Мне он написал вот это, — пробормотала она, развернув экран к матери.
— Больной ублюдок… — отозвалась та встревоженно и растерянно. — Я всё время думала, что у него тяжёлый характер, в отца. Но он просто больной!
У Полины вырвался протяжный утомлённый вздох. Весь этот разговор, по идее, должен был принести ей чувство удовлетворения, однако она настолько вымоталась, что ощущала лишь болезненную усталость и апатию. Полина добралась сюда на одной силе воле, подгоняемая страхом, а когда страх
— А с тобой что? — требовательно спросила мать, смерив её тяжёлым взглядом. — Почему так плохо выглядишь?
— Приболела… — Полина ещё не успела договорить, как ей на лоб легла холодная сухая ладонь.
— Иди приляг в своей комнате. У тебя температура, нужно принять лекарство. — Внезапно мать погладила её по голове и добавила уже совсем мягким тоном: — Нельзя ехать в таком состоянии, Полин. Останься, пожалуйста.
Прежде, чем принять это предложение, Полина несколько секунд колебалась, однако выражение лица матери казалось настолько уязвимым и обеспокоенным, что она решила уступить. Возможно, им действительно стоило провести чуть больше времени вместе после всего того, что случилось.
Проснувшись, Полина несколько секунд пребывала в абсолютной прострации. Ощущения подсказывали, что она находилась в хорошо знакомом месте, но полумрак никак не давал сориентироваться и путал её неповоротливый после сна разум. Стоило воспоминаниям вчерашнего занять свои места в памяти Полины, и она моментально узнала очертания своей детской комнаты. Это было очень странно — просыпаться здесь спустя почти десять лет взрослой и самостоятельной жизни.
Полина вытащила руку из-под лёгкого одеяла и дотронулась до своего лица. Оно больше не горело от высокой температуры; лоб был чуть тёплым, а щёки — и вовсе прохладными. Вечер и половину ночи Полина провела в состоянии, близком к бреду. Ей мерещились странные существа, которые кружили возле кровати и касались её ледяными руками, и голоса, которые звали её по имени. Полина пыталась скрыться от них, но собственное тело, словно якорь, крепко держало её внутри кошмара.
С трудом поднявшись на кровати, она свесила ноги на пол и в этот же миг задела что-то, стоявшее рядом внизу. Раздался звон, но Полина не успела даже нагнуться, как дверь в комнату распахнулась, и на пороге возникла фигура матери:
— Я уберу всё, — произнесла она вместо приветствия. — А ты пока приведи себя в порядок. Я приготовила чистую одежду.
Полина послушно кивнула. Она хорошо знала этот командный тон, он до сих пор заставлял её неукоснительно выполнять любые распоряжения. Перед тем, как проследовать в ванную комнату, Полина успела рассмотреть на полу поднос, расколотый пополам бокал и разлитую воду.
Из ванной Полина вышла уже в более сносном состоянии, однако доносящийся из кухни аромат молочной каши и ещё чего-то съедобного внезапно вызвал у неё лёгкую тошноту, о чём она нехотя и осторожно призналась матери.
— Полин, ты ведь… не беременна? — спросила та, окинув её встревоженным взглядом.
— Нет! Просто накануне съела что-то не то.
Поёжившись от холода, который настиг её в наказание за очевидную ложь, Полина неловко отвела глаза. Причиной плохого самочувствия были чертовы паучки, которых пришлось снимать с Максима в больнице,
— Слава Богу. — Мать принялась убирать со стола еду, а Полина осторожно опустилась на стул. — То есть, я хотела сказать… Я бы не хотела для тебя такой участи. Только не от мужчины, который случайно заимел ребёнка на стороне. — Она резким жестом пододвинула ей чашку с чаем, и Полина припала к ней в надежде, что это избавит её от необходимости разговаривать. — После своего дня рождения я звонила Максиму, хотела узнать, где ты и всё ли у тебя в порядке. Но он ответил, что не в курсе, где ты находишься! Твой муж даже не интересовался, куда ты пропала!
Последнюю фразу женщина озвучила одновременно оскорбленным и злым тоном, будто этим признанием Максим лично нанёс ей смертельную обиду. Полина обескуражено уставилась на мать, а та уселась за стол напротив и продолжила:
— Вычеркивай его из своей жизни, Полина. У тебя ещё полно времени, чтобы встретить человека, которому ты сможешь доверять. Который будет ставить твои интересы выше всего остального…
Полину накрыло почти паническое ощущение неловкости. Ни разу в жизни ей не доводилось вести подобные разговоры с матерью — та могла засыпать её упрёками и замечаниями, но никогда не снисходила до того, чтобы давать советы и, уж тем более, подбадривать или утешать. В их семье вообще было не принято в таком ключе обсуждать личную жизнь и чувства, поэтому прямо сейчас Полина просто не знала, как реагировать.
Она снова поднесла чашку к губам и сделала небольшой глоток крепкого сладкого чая. Организм отозвался на эту жидкость на удивление благосклонно, и Полина с облегчением прикрыла глаза. Постоянная тошнота уже успела порядком надоесть.
— Ты очень молодо выглядишь, — никак не унималась мать, — и хорошо ведёшь домашнее хозяйство и характер у тебя покладистый…
Полина едва сдержалась, чтобы не взвыть от «комплиментов» матери. Мало того, что звучали они крайне сомнительно, так ещё и походили на попытку самоубеждения.
— Я вроде бы уже встретила… другого человека.
— Как его зовут? — Светлые брови на смуглом лице взлетели вверх, а глаза загорелись напряжённым интересом. Мать даже немного подалась вперёд, будто не хотела упустить ни одной детали о новом кавалере дочери.
Полина замешкалась, пытаясь сообразить, стоит ли называть Алекса Алексом. Необычное имя могло произвести неправильное впечатление.
— Саша.
— А фамилия у Саши есть?
— Кажется, Котов, — неуверенно ответила она и спрятала глаза в чашке.
— Кажется? — строго переспросила мать, словно не могла поверить, что в таких элементарных вещах вообще можно сомневаться.
— Точно.
Ей было неловко отвечать. Полина узнала фамилию Алекса, подсмотрев её в документах, что случайно попались на глаза во время переезда офиса. Это информация была добыта не совсем честным путём, и выбалтывать её вот так казалось неправильным.
— Сколько ему лет?
— Двадцать пять… — нехотя пробормотала она и чуть не добавила «вроде» к своему ответу. Весь этот разговор начал её серьёзно напрягать и Полина уже пожалела, что ввязалась в него, однако у неё не было ни одной идеи, как завершить его безболезненно. Разве что попытаться скрыться в комнате, сославшись на плохое самочувствие…?