Ведьма и ее любовь
Шрифт:
Перед тем, как согласиться, Полина встретилась взглядом с наблюдавшей за ними хозяйкой заведения, и увидела, как по её лицу расползается довольная улыбка.
На следующее утро Полина проснулась очень рано. Она хотела как следует подготовиться к тестовому рабочему дню, поэтому сначала долго и тщательно накладывала нюдовый макияж, а затем собрала волосы в опрятный пучок. Волнение перед предстоящим знакомством с новой профессией даже притупило те переживания, которые не оставляли её два последних дня.
Где-то на середине пути у Полины
Это был Максим.
От звуков вибрации, разрезающей мелодию радио, все мысли в голове словно окоченели. Мог ли Максим так быстро получить уведомление от адвоката? Или звонил просто так? Стоило ли вообще отвечать ему сейчас…?
Когда вибрация стихла, Полина напряжённо выдохнула и даже прибавила громкости радио. Её пульс ещё не успел выровняться, как телефон снова зазвонил, но на этот раз вызов был не от Максима, а от его матери. Нехорошее предчувствие накрыло Полину плотным непроницаемым полотном.
— Полина, прости, что отвлекаю… — Голос Светланы Юрьевны прозвучал подозрительно тихо и слабо. — Я увидела пропущенные на телефоне Максима и решила перезвонить.
— Ничего страшного. А где сам Максим?
Из динамика донёсся требовательный детский плач, от которого Полина начала резко покрываться холодным потом.
— Он сейчас в больнице, — почти просипела в ответ женщина. — Максим в коме. Прости, что беспокою тебя, я просто уже не знаю, что делать…
— В коме?! — шокировано переспросила Полина. — Что с ним случилось?
— Полин, мне так стыдно тебя просить после всего, что он натворил… — Слова оборвались сдавленными рыданиями, а затем она продолжила: — Мне больше не к кому обратиться.
Всё её тело будто в миг превратилось в кусок ваты. Полина осторожно перестроилась в правый ряд, а затем прижалась к обочине и встала на аварийку.
— Как я могу… вам помочь? — спросила она пересохшим горлом.
Светлана Юрьевна в ответ ещё сильнее расплакалась, а Полина отчётливо осознала, что именно в этот момент пророчество сделало свой первый ход.
Мама номер два
К своему прежнему дому Полина подъезжала с тяжелым чувством на душе и с полной уверенностью в том, что она ещё пожалеет об этом. Однако она просто не могла поступить по-другому. Мама Максима была для неё больше, чем просто свекровью, она стала доброй феей, которая взяла Полину под крыло, едва та переступила порог их дома. С первого дня знакомства Светлана Юрьевна относилась к ней почти как ко своему второму ребёнку — с теплотой и ненавязчивой родительской лаской, словно нутром чувствовала дыру, оставленную в сердце Полины её собственной матерью. Больше заботы и участия она получала разве что от бабушки, когда та ещё была жива.
Именно поэтому Полина просто не могла бросить эту женщину наедине со своим горем и уж точно не стала бы делать вид, что произошедшее с Максимом больше её не касается. Новости про его болезнь не просто взволновали Полину, она буквально не находила себе места от беспокойства, пока ехала домой.
Беспокойство только усилилось,
Прежнее жильё встретило её пугающим беспорядком. В прихожей стояло несколько дурно пахнущих мешков с мусором, а в той части кухни, что была видна из коридора, Полина успела рассмотреть гору тарелок и пластиковых контейнеров.
Стоило ей зайти в спальню, как она сразу же обнаружила Светлану Юрьевну, склонившуюся над пеленальным столиком, и… ребёнка. Полина напряжённо застыла на пороге, рассматривая щекастого активного малыша, на котором мать Максима застегивала липучки памперса, и с трудом узнала в нём того слабого мальчика с тонкими ножками и покрасневшей кожей. Он сильно подрос за прошедшие несколько недель.
Переступив порог комнаты, Полина выдохнула. Ничего не произошло. В неё не ударила молния, она не потеряла рассудок и захотела броситься помогать Светлане Юрьевне с переодеванием. Иррациональный страх немного рассеялся, и она подошла ближе.
— Ох, Полина, — пробормотала женщина, обернувшись на мгновение, — прости, что сорвала тебя вот так…
Полина не сразу нашлась, что сказать в ответ. Один только вид свекрови заставил её ненадолго потерять дар речи. Вместо улыбчивой и ухоженной женщины перед ней предстала бледная и истощённая тень. Потухший взгляд и покрасневшие веки словно добавили той ещё десяток лет.
— Что произошло с Максимом? — спросила она, наблюдая как Светлана Юрьевна ловко надевает хлопковый комбинезончик на ребёнка.
— Пока сама не знаю, — отчаянным шёпотом ответила та. — На прошлой неделе резко стало плохо с сердцем, в больнице сначала вроде бы пошёл на поправку, но вчера потерял сознание и до сих пор…
Женщина резко умолкла, будто боялась озвучить остаток фразы, затем развернулась к Полине и порывисто обняла её за плечи, окружив хорошо знакомым пудровым ароматом духов.
— С ним всё будет хорошо, — успокаивающе произнесла Полина, погладив Светлану Юрьевну по спине. Беспокойство внутри разрасталось в геометрической прогрессии, но она старалась звучать уверенно: — Максим обязательно поправится.
— Конечно, поправится! — раздался голос позади. В комнату протиснулся Олег Васильевич, и Полина напряглась, стоило ей взглянуть в его хмурое лицо. — Нечего сырость разводить, будто он помер! Максимка — боец! Вон какого богатыря родил.
Светлана Юрьевна порывисто вздрогнула в её объятиях, а Полина бросила ещё один настороженный взгляд на мужчину. К резким манерам отца Максима она так и не смогла привыкнуть, точно так же как сам Олег Васильевич не смог смириться с выбором своего сына. Он относился к Полине с пренебрежением, приправленным вынужденной вежливостью, и никогда не стеснялся это самое пренебрежение продемонстрировать. «Красивая, но бестолковая» — такую характеристику она однажды случайно услышала из его уст в разговоре с дальними родственниками. Полина до сих пор помнила эти слова. Отчасти она даже была с ними согласна.