Ведьма и эльф

Майская Зоя

Внешне меж эльфами не было ничего общего, кроме красоты, присущей этому народу. Хотя заметно, что жрец не понаслышке знаком с ратным делом, до Альвэйра, казавшегося неприступным утёсом, ему было далеко. Белоснежные волосы и серебристые глаза жреца навевали мысли о зимнем утре и первом хрустком морозце. Альвэйр же был подобен тьме беззвёздной ночи.

— Лорд Альвэйр, леди Эльрис, примите поздравления от Кэлеана и всего Дома странствий, — после формального приветствия мужчина взглянул на меня. — Отныне я рад считать вас своей родственницей.

Осторожно

опустив щит, я коснулась дымки, исходящей от груди Кэлеана. На губах осела слабая надежда. Чувства жреца были подобны водам в спокойном озере. Прозрачные и ясные. Я не видела и следа презрения к моей человеческой сущности, напротив, в сердце эльфа трепетала странная вера в то, что моё появление — к лучшему. Но погружаться в глубину я не рискнула. Там в толще, словно хищная рыба, скрывалась настороженность. Жрец знал, что я храню тайну.

Мужчина протянул мне шкатулку из белого дерева. Я коснулась её пальцами и вопросительно взглянула на беловолосого. Ободряющая полуулыбка мелькнула на лице, испещрённом золотой ритуальной краской.

Под тяжёлой крышкой на шёлковом платке лежала пара серег. Крупные розовые жемчужины обрамляла серебряная вязь, усыпанная белоснежным жемчугом поменьше. Старый металл мягко сиял, начищенный до блеска. Я не решалась прикоснуться к дару, который оценила в полной мере.

Эльфийки не носили серёжек. Жрецу пришлось потрудиться, чтобы переделать специально для меня старинное украшение всего за три дня. Чем оно было раньше? Должно быть, подвесками ожерелья.

Альвэйр, сидящий рядом со мной подобрался, будто хищник, готовый к прыжку. Краем глаза я заметила, что губы его побелели от гнева, а тёмные глаза впервые за то время, что я его знала, загорелись едва сдерживаемым чувством.

— Молчи, Альвэйр, — беловолосый эльф натянуто улыбнулся моему мужу. — Не говори того, о чём потом пожалеешь. Как отец своей дочери я имею право распоряжаться теми крупицами памяти, что от неё остались.

Эльфы, сидевшие поодаль, с любопытством наблюдали за этой сценой, но детали разговора разобрать не могли. Голос Кэлеана был едва слышен, мой муж отвечал ему столь же тихо. Вот только ярости от этого в нём было не меньше:

— Ты отдаёшь украшение моей матери… человеку?

— В отличие от тебя и твоего отца, я вижу не только пепелище, — сказав это, Кэлеан отвернулся и пошёл прочь.

Окончание его фразы почти потонуло в шелесте листвы и радостном пении птиц, но всё-таки мне удалось расслышать: «Хотя Тинар больше нет».

После жреца к нам потянулась вереница родичей Альвэйра из Дома вереска и близких друзей эльфа. Они, в отличие от Кэлеана, меня почти не замечали или относились неодобрительно. По-настоящему близкой родни, кроме жреца, у Альвэйра не оказалось. Насколько я знала, он был единственным ребёнком прежнего лорда и его погибшей раньше времени жены.

Затем пришёл черёд почётных гостей.

Эльфы расступились перед девушкой в белоснежном платье. Я невольно засмотрелась на юное нечеловечески прекрасное лицо.

Нежную

светлую кожу на щеках едва трогал румянец, мягкие, красиво очерченные губы чуть улыбались, а в больших серебристых глазах таилось туманное обещание. Я знала, что о таких, как она, мечтают мужчины. О хрупких, загадочных и далёких, словно холодная луна на небе. Подобным ей, они произносят горячие клятвы в вечном служении, даже если знают, что никогда не заслужат и поцелуя.

И почему-то до кома в горле мне не нравилось, с каким жаром в глазах эта красавица смотрит на моего мужа.

Глава 12

Я в смятении смотрела на ту, что замерла напротив нашего стола. Её светлые глаза в обрамлении золотистых ресниц казались безмятежными, но опытному менталисту не нужна магия, чтобы заметить проявления сильных чувств.

Каждый день принимая в себя чужую радость, гнев или боль, сам того поначалу не ведая, начинаешь подмечать мельчайшие изменения в мимике, жестах и порывах тела. Немногие способны контролировать безотчётное движение губ, пальцев и дыхание, сбивающееся в минуты волнения. И никто не способен властвовать над языком тела, если сознательно к этому не стремится.

Принцесса, а это была именно она, о контроле не думала. Нет, как и все эльфы, она прекрасно владела собой. Будь на её месте человек, его можно было бы назвать образцом хладнокровия. Но я видела — её стан, затянутый в мягкие складки шёлка, подался вперёд. К Альвэйру. В спокойных глазах, наполненных доброжелательностью, загорались искры сокрытых чувств, стоило ей встретиться взглядом с темноволосым эльфом.

Я украдкой взглянула на своего супруга и постаралась разглядеть то, что видит высокородная.

Эльфы не носили бород, подобно людским мужчинам. И всё же, несмотря на мраморную бледность и гладкость лица, никто не посмел бы назвать Альвэйра юнцом или женоподобным. Излом чёрных густых бровей усиливал хищную выразительность взгляда эльфа. Сильный подбородок и жёсткая линия губ выдавали натуру неподатливую и упрямую. В развороте широких плеч я видела нетерпение — он едва сдерживался, чтобы тотчас не уйти.

Правая рука мужчины, что лежала сейчас поверх стола, сегодня столько раз замирала на полпути к отсутствующим ножнам. Оружие не положено жениху во время обряда у древа. Также как эльфийской жене не носить больше покрова невесты.

В каком-то смысле мы оба беззащитны.

И, возможно, от этого в новую встречу я ощущаю странное сродство с ним, чужим мужчиной и старым врагом моего народа.

Или всё дело в обряде.

Мы разделили кубок, а жрец наложил чары, скрепляющие союз возлюбленных перед богиней. Вот только наши сердца были холодны, и я ощущала, как магия тает, не в силах найти и зацепки, чтобы остаться с нами.

Но неужели ниточка волшбы уцелела и осталась где-то внутри меня?

Кончики пальцев с силой сжали резную шкатулку, что всё ещё была у меня в руках. На миг мне стало страшно.