Ведьма на Иордане
Шрифт:
— О чем речь, я обязательно провожу вас. В этом селе я бывал два или три раза, так что смогу вам все показать.
— Вот и прекрасно, — Мирьям тряхнула головой. — Увидимся в десять утра на околице Хрубешува. Договорились?
— Договорились.
— Всего хорошего. И спасибо за чудесную прогулку.
Она повернулась и быстро пошла по улице. Янкл смотрел ей вслед почти с нежностью. С этой девушкой ему было легко и просто.
Он еле дождался встречи. За час до назначенного срока Янкл уже топтался на околице, жадно вглядываясь в каждую женскую фигуру. Мирьям появилась
На фоне девушек Хрубешува Мирьям выгодно отличалась и модной, ладно сидящей одеждой, и легкой походкой. Хрубешувские девушки мелко семенили, ведь широкий шаг — признак грубости духа, и шли, стараясь смотреть прямо перед собой. Любопытство вредно для тела и губительно для духа, поэтому благочестивой девушке нечего вертеть головой в разные стороны.
Они поздоровались и рядышком вышли на большак. До польской деревни было минут двадцать ходьбы, вид на околицу открывался сразу за крутогором. Солнце слепило глаза, снег на полянках, чистый, не испачканный сажей из печных труб, переливался тысячами бриллиантиков, обледеневшие ветки деревьев вдоль большака сверкали, точно хрустальные.
Ноги Мирьям скользили по жалобно скрипевшему снегу, следы полозьев после недавней оттепели заплыли льдом, и каблучки ее маленьких сапожек то и дело разъезжались. Янклу приходилось каждые две-три минуты подхватывать девушку под локоть. Он пытался говорить, рассказывать о себе, как условились, но Мирьям история его жизни не очень интересовала. Нет, она делала вид, будто слушает, и даже задавала вопросы, но ее интерес был столь откровенно напускным, а сочувствие фальшивым, что Янкл скомкал рассказ, пропустив все, кроме главных событий. Когда он закончил, Мирьям, почти не таясь, вздохнула с облегчением.
— Это очень, очень интересно, — сказала она, прикасаясь концом желтой лайковой перчатки к его рукаву. — Но у меня голова сейчас занята совсем другим. Я очень, очень волнуюсь. От сегодняшнего посещения деревни зависит так много! Вы не обижаетесь на меня?
Янкл обиделся, но, поглядев на две ямочки на щеках Мирьям и встревоженные, но от этого еще более красивые глаза, отрицательно покачал головой.
Старые изношенные варежки, год назад подаренные Янклу дядей Лейзером, плохо грели, и ему приходилось держать руки в карманах для того, чтобы теплой ладонью время от времени согревать мерзнувшие уши. Мирьям не замечала ничего вокруг. Она снова начала рассуждать о платьях, о своих планах договориться с польской портнихой, о том, какие комиссионные та захочет брать. Уши и пальцы Янкла ее мало интересовали.
В деревне на них никто не обращал внимания. Евреи приходили сюда довольно часто, близко расположенные селения связывали тысячи незримых, но весьма прочных ниточек. Спустя полчаса Мирьям отыскала магазин женской одежды. Магазином гордо называлась небольшая лавчонка, где продавались юбки, салопы, шали, ленты, шляпки, чулки и прочие предметы женского туалета. Все это было в беспорядке навешано на деревянных жердях вдоль стен и навалено на широкие прилавки.
— Портниха из Варшавы? — недоверчиво хмыкнула хозяйка, толстая белокурая
— Нет, это мой жених, — спокойно ответила Мирьям. У Янкла потеплело под ложечкой, и сладкая истома потекла в низ живота. Мирьям принялась что-то обсуждать с хозяйкой, но Янкл перестал понимать смысл произносимых слов. Он отошел в угол лавки и принялся с деланным вниманием рассматривать какую-то шляпку.
«Так вот оно как, — думал он, вертя в руках шляпку. — Значит, Мирьям хочет того же, что и я. — Он на секунду оторопел от собственной мысли, но тут же продолжил: — А я хочу стать ее женихом? Да, хочу».
Мысли о совместной жизни с Мирьям: общая постель, утренний чай в его домике, вечерние разговоры у потрескивающей печи… ах, как это будет здорово!
Мирьям разговаривала с хозяйкой магазина очень долго, около часа. Рисовала на листке бумаги фасоны платьев, перебирала штуки материи, копалась в лентах и кружевах. Янкл не прислушивался к разговору, он глядел в окно, и его воображение развертывало перед мысленным взором картины, одну сладостнее другой.
Наконец Мирьям попрощалась с хозяйкой и пошла к выходу из лавки. Янкл двинулся за ней. Спускаясь по обледеневшим ступенькам крыльца, она поскользнулась, и Янкл едва успел подхватить ее, крепко обняв за талию.
— Послушай, — сказала Мирьям, высвобождаясь из его объятий, и от этого «ты» он сам чуть не свалился с крыльца. — В следующий раз ты не успеешь, и я разобью себе голову об эти проклятые ступеньки. — Она сердито топнула ножкой. — Почему, в конце концов, я не могу взять под руку собственного жениха!
— Конечно, можешь. — Янкл галантно согнул калачиком руку и подставил ее Мирьям. Та вдела свою в образовавшееся кольцо и крепко ухватилась за рукав Янкла. Ему показалось, будто из перчатки Мирьям выскочила молния, пронзила его насквозь и ушла в мерзлую землю.
— Что ты дергаешься? — спросила Мирьям. — Если тебе не нравится, я могу убрать руку.
Она попыталась высвободиться, но Янкл молча прижал ее руку к своему боку. Через секунду он почувствовал, что Мирьям смирилась, и ослабил захват.
— Так пошли? — Ямочки на ее щеках показались ему глубже, чем обычно.
— Пошли.
Несколько шагов они прошли в молчании, переживая, осмысливая новую ступень близости. Наконец Янкл решился задать вопрос:
— Ну так как твои переговоры с хозяйкой? Удачно?
— И да и нет, — Мирьям словно ждала этого вопроса и тут же начала во всех подробностях пересказывать разговор, щедро снабжая его своими объяснениями и шутливыми комментариями. — Слушай, — вдруг прервала она себя, — если мы уже тут оказались, давай осмотрим село.
Честно говоря, Янкл не знал, что тут осматривать, но был рад погулять еще немного под руку с Мирьям. Они обошли все село, Мирьям щебетала без остановки, а Янкл внимательно слушал. Она рассказывала про Варшаву, широкие улицы, покрытые булыжной мостовой, высокие красивые дома, изысканно одетых женщин, коляски на проспекте, городской сад, кофейни, где она с подружками просиживала часы за столиком.