Ведьма
Шрифт:
– Не важно, – отмахнулся он. – Дайте мне две минуты.
Самарин отошел в сторону.
Михаил оглядел сидящих на полу мужчин (которые, кстати, сразу притихли, едва парень вошел в комнату). Сначала он ничего не увидел, но через несколько секунд на него, словно вода через прорванную плотину, обрушился поток информации.
Вот этот – студент. Пьет, курит травку, каким-то чудом держится на втором курсе. Его девица беременна, но он об этом еще ничего не знает. Ха-ха, впереди его ждет веселенький вечер. Если он переусердствует, может и убить…
Вон там, самый дальний слева, – разведенный многодетный отец. Ушел из семьи, когда
Миша вздохнул. Каждый раз, прежде чем выудить малую толику нужной информации, ему приходилось высасывать из людей огромное количество мерзости, без которой он вполне мог бы обойтись. Впору уйти в глубокий запой от разочарования в людях.
Он закончил в течение двух минут, как и обещал.
– Я полагаю, что не имеет постоянного места жительства вот этот мужчина. Будьте добры, встаньте.
Он, как всегда, угадал.
Черная Дама Людмила Кремер на площадку вышла последней. Она указала на инженера-бродягу уже на четвертой минуте испытания, и это был второй результат.
Когда выключили камеры и на мониторах замер стоп-кадр, Маришка снова обернулась к Баранову. В глазах стоял немой вопрос. К слову сказать, лицо ее теперь почти постоянно напоминало один сплошной вопросительный знак. Уверенная в себе стерва-продюсер куда-то улетучилась.
– Вы уже сейчас хотите от меня что-то услышать? – спросил Валентин.
– Хотелось бы.
Баранов слегка приподнялся в кресле, упершись руками в подлокотники. Он устал сидеть в одной позе. За последние два часа он так и не вылез из этого неудобного кресла, да и глаза устали от монитора. Он не представлял, что кто-то добровольно может посвятить телевидению большую часть рабочего дня или вообще всю свою жизнь. Эти люди либо кретины, либо…
– Есть мысли? – поторопила Маришка.
– Мы посмотрели всех?
– Да, это вся десятка. К завтрашнему дню их останется девять.
– Кого уберут?
– Пока не знаю. Все решится на вечернем задании. Кстати, вам очень не помешает на нем присутствовать.
Баранов поморщился. Он так не считал. На сегодня ему, пожалуй, достаточно.
– Не отказывайтесь, – угадала его настроение Садовская. – Это будет нечто. Вы коньяк пьете?
16. Автобус
После обеда экстрасенсов повезли за город. Набитые желудки умиротворенно работали, челюсти лениво двигали во рту жевательные резинки. Салон микроавтобуса наполнился ароматом мяты. Окна были закрыты непроницаемыми шторками, чтобы участники шоу раньше времени не догадались, что их ждет, водительское место тоже было перекрыто ширмой. Тусклый электрический свет в других обстоятельствах навевал бы тоску, но сытный обед действительно оказал благотворное влияние. Народ, еще не нюхавший настоящего пороху на этом шоу, расслабился, половина пассажиров, узнав о продолжительности пути, вскоре задремала, другая половина слушала лекцию по истории ислама.
– Мое имя Фатима… Это имя дочери пророка Мухаммеда… Ее родила первая жена Хадиджа… Фатима была добрая… Всем помогала, никому никогда не отказывала… Вот такое мое имя…
Фатима Кабирова очень волновалась, краснела и вздыхала, словно школьница у доски в чужом и враждебно настроенном классе. Русские слова перемежались
Закончив рассказ, Фатима вздохнула, словно слишком близко к сердцу воспринимала судьбу своей далекой тезки, утерла платком губы и уставилась в окно – точнее, уперлась взглядом в серую непроницаемую шторку. О чем она думала, Михаил не узнал. Во-первых, она, как и большинство здесь присутствующих, тоже умела защищаться, а во-вторых, ему не хотелось проникать ей в голову. Она ему нравилась.
Он уронил голову на край спинки. Он сидел в последнем ряду восемнадцатиместного «форда», в самом углу. Через кресло справа от него дремал Рустам Имранович, изрядно перенервничавший на первом задании. Прямо перед Михаилом торчала темная макушка Людмилы Кремер. Кажется, она читала какую-то малоинтересную книжку – в тишине время от времени раздавались шелестение страниц и протяжные вздохи, когда женщина откладывала книгу на колени и смотрела куда-то прямо перед собой. Вячеслав Иванов, сидевший в правом ряду, перебирал четки, доктор Чавачин болтал с соседом. Больше Миша со своего места никого не видел. Он закрыл глаза.
Что-то все-таки происходит в этом маленьком коллективе, собравшемся по воле алчных телевизионных продюсеров всего несколько дней назад. Что-то не видимое постороннему глазу, но прекрасно ощущаемое присутствующими. Почему-то возникла ассоциация с «Десятью негритятами» Агаты Кристи. Миша давненько не смотрел этот фильм, но прекрасно помнил, в какой ступор его вогнала эта абсолютно патовая ситуация, из которой не было никакого выхода. Состояние полнейшей безысходности. Виселица для Веры Клейторн в финале – прекрасный символ, не требующий никаких дополнительных объяснений.
Миша открыл глаза, оглядел салон. При чем тут «Десять негритят»? Что за бред? Куда они едут? И кто убил несчастную девчонку, которая только-только собиралась начать новую жизнь? Ее убили, это не подлежит никаким сомнениям, и способ убийства у Михаила вызывал чрезвычайное омерзение. Использовать свой дар, которым обладаешь от природы – который ты даже не сам себе организовал! – чтобы прикончить это безобидное белокурое создание? Ну не свинство ли? И почему? За что?
Справа заворочался Рустам Имранович. Он повернулся на бок лицом к Мишке, открыл глаза.
– Не мучайся ты так, друг мой, – пробормотал он с улыбкой. – Всему свое время, успеешь еще навоеваться.
И он снова сомкнул ресницы.
– Вы о чем? – спросил Михаил.
– А, перестань. Знаешь ведь прекрасно…
И Рустам Имранович зевнул.
«Действительно, – подумал Миша. – Да, это была бесподобная идея – собрать в одном месте и заставить соревноваться между собой людей, которые могут читать мысли, ставить барьеры, стирать информацию, насылать головную боль и разговаривать с мертвецами. Лучшего развлечения для воскресной аудитории не придумаешь».