Ведьма

Асанов Сергей

Сам экстрасенс Михаил Поречников уже ничего не слышал и не видел. За сотую долю секунды до того, как вырубиться окончательно, он успел подумать: если смерть происходит именно так, то ее, пожалуй, не стоит бояться.

Из дневника Екатерины Соболевой

7 июля 2008 года

…До концерта еще чуть больше недели, но у меня уже все зудит. Не знаю, почему у меня такой мандраж перед ним? Наверное, потому, что он первый. Ты будешь смеяться, но у меня отношение к нему как к первому настоящему сексу с мужчиной. Ну ты помнишь, что я тебе писала о своем первом опыте? У меня о нем не

осталось каких-то внятных воспоминаний. И слава богу, я считаю, потому что, если бы он получился фиговым, я бы больше никогда ничего не захотела в этом смысле. Но я все еще хочу нормального парня, хорошего мужчину, который не стеснялся бы меня, который знал бы, что нужно делать и как… И КОТОРЫЙ НЕ ПРИТВОРЯЛСЯ БЫ ТЕМ, КЕМ НА САМОМ ДЕЛЕ НЕ ЯВЛЯЕТСЯ! Вот это, наверное, самое главное. Если я снова напорюсь на кого-то, кто будет перекатывать во рту зубочистку и говорить что-нибудь вроде «А ты клевая, детка, я готов тебе помочь стать еще клевее!» – вот этого я точно не переживу. Чтобы этого не произошло, нужно встретить серьезного человека. Мне кажется, у меня получится, я верю в это… Ох, ты не представляешь, как мне хочется поговорить обо всем этом с папой или с мамой!.. Я их очень люблю, но они НИЧЕГО НЕ ПОЙМУТ!!! Ну почему они забыли себя в моем возрасте?! Почему люди все всегда забывают?! Я клянусь тебе, что, когда стану матерью и когда моя дочь столкнется с подобными вопросами, я постараюсь ей помочь, я никогда не оставлю ее одну! Никогда и ни за что!!! Она всегда сможет ко мне обратиться за помощью, и она не будет краснеть, она не будет бояться говорить о чем-то сокровенном… Конечно, у нее тоже может быть свой дневник, мне кажется, что это нормально – иметь какую-то часть своей жизни, не доступную никому, даже самым близким и дорогим людям… И пусть, я буду только рада за нее! Но я не буду повторять ошибок моих родителей. НИКОГДА! Я ОБЕЩАЮ ТЕБЕ!!! Ой, ну все, пока-пока, я побежала в душ… Ты знаешь, как приятно расслабиться под душем! Иногда я думаю: зачем мне мужчины (краснею)?

18. Что это было?

На следующее утро после испытания экстрасенс Михаил Поречников готов был поклясться, что больше никогда не возьмет в рот ни капли алкоголя, хотя накануне был трезв, как хирург на операции в кремлевской клинике. Ощущения утром были словно после оглушительной пьянки, когда душа парит отдельно от тела гдето под потолком, а в голове бушует настоящее торнадо. Будучи не в силах открыть глаза, посмотреть на часы и поинтересоваться, кто это там орудует на кухне, Миша лежал пластом на кровати и чувствовал себя гигантским пузырем с торчащими в разные стороны ручками и ножками. Кто-нибудь ткнет иголкой, и он лопнет с оглушительным грохотом, и на этом его карьера закончится. Хотя что там карьера, мать ее! Здоровье бы свое сохранить. По эффекту и ощущениям ничто не могло сравниться со вчерашним вторжением неизвестного существа из леса. Оказывается, нет предела человеческим возможностям, ха-ха… Черт знает, сколько он так провалялся. Он догадывался, что в подобном состоянии время тянется убийственно медленно, полностью деморализуя и ввергая в оцепенение. Но бесконечно так продолжаться, конечно, не может, надо что-то делать, чтобы хотя бы к вечеру быть похожим на себя прежнего.

Неожиданно пришел ответ на вопрос, кто хозяйничал у него на кухне. Пришел в буквальном смысле.

– Доброе утро, добрый волшебник! – без всяких эмоций поприветствовал его Баранов, размешивая что-то ложкой в чашке. Судя по запаху, он без стеснения угостился кофе. – Ни черта в твоем доме не найдешь позавтракать. Два куриных яйца, да и те отняли у поволжских кулаков во время коллективизации. Кусок сыра я есть не рискнул.

Он присел в кресло. В комнату мощным потоком лупил солнечный свет, и на фоне окна Баранов казался каким-то призраком из фильма ужасов.

– Как ты, старик? – спросил Валентин.

Миша не ответил, только развел руками и тут же прикрыл ладонью глаза.

– Задерни шторы…

Баранов выполнил просьбу. Стало темнее и чуть легче.

– Ты что-нибудь помнишь из вчерашнего?

– Смутно… –

Миша предпринял попытку приподняться на локтях. Кажется, удалось. Есть надежда заново научиться ходить. – Может, ты мне скажешь, что это было?

– Может, и скажу. Вот только кофе попью, иначе свалюсь тут рядом с тобой. Я почти не спал сегодня, только под утро прикорнул у тебя на диване…

Тут Миша вспомнил, что давно уже живет в этой квартире не один.

– А где Ленка?

Баранов с нескрываемым наслаждением хлюпал кофе.

– Она на занятиях. Учебный год начался, если ты не заметил, старик. Все приличные люди занимаются делом, студенты учатся, преподаватели учат. И только ты гоняешься за духами по лесам и болотам.

– А, перестань, не юродствуй, – скривился Миша. Он наконец сел, опустил ноги на пол. Жизнь постепенно возвращалась в его изможденное тело, и даже в голове стало проясняться. Впрочем, читать лекции сегодня он все равно не сможет. – Надо позвонить в деканат, я сегодня никакой.

– Уже. Твоя Лена все уладила, звонила полчаса назад. Вот ведь девочка – такая маленькая, а какая большая! Повезло тебе…

– Пасиб… Так ты мне расскажешь, что произошло?

– А ты готов слушать?

– Вполне.

Баранов допил кофе, поставил чашку на пол под ноги.

– Ну, брат Мишка, прежде всего должен тебя поблагодарить за новую работу. Меня оформили штатным охранником вашей съемочной группы. Трехразовое питание, транспорт из дома на работу и обратно, фирменная бейсболка телекомпании. От синей куртки с надписью «Охрана» на спине я отказался – слишком большая честь для меня, – а вот штаны взял. Пригодятся в гараже копаться. Словом, я несказанно счастлив, Михаил!

– Ну хватит уже, – улыбнулся Миша. – Ты дело говори.

Баранов кивнул и, абсолютно не меняясь в лице, продолжил:

– Свалил тебя кто-то из твоих же товарищей по партии. Отследить, правда, не удалось, народ после испытания рассосался. Кто-то сразу уехал домой, кто-то пошел гулять пешком по местным лесам в поисках снежного человека… Ну и чудики вы, ей-богу… Кто-то слонялся без дела вокруг вашего автобуса. Ну, короче, броуновское движение.

– А с чего ты взял, что кто-то из наших?

– Психоаналитик ваш сказал, Пивоваров. Я, кстати, с ним знаком, он когда-то активно сотрудничал с уголовкой, много хорошего для нас сделал, пока не разругался с начальством… Так вот, он уверен на сто процентов, что тебя свалил кто-то из вашей же компании. Ты хоть что-нибудь сам увидел?

Миша вздохнул. Что-то он видел и чувствовал, но определенно ничего сказать не мог. Информация стерта. Пожалуй, Баранов с Пивоваровым были правы, и по нему из леса влупил из всех орудий именно коллега.

– Была размытая фигура у дерева, метрах в пятидесяти от того места, где я работал. Непонятно, женская ли, мужская… Ничего не могу сказать, но там точно кто-то был.

– Понятно… Судя по тому, что ты вышел на задание последним, это мог быть любой из девяти твоих предшественников. У меня такое ощущение, что охотились именно на тебя. Кому ты успел насрать в ботинки?

Баранов хихикнул. Кажется, он до сих пор не проникся всей серьезностью дела, в его глазах все еще прыгали чертики.

– А кому насра… тьфу, блин… кому насолила Ирина Королева? – парировал Миша. – Я не думаю, что дело именно во мне, но я ни черта не могу понять. – Он сдавил ладонями виски, начал мягко массировать. Снимать свою собственную головную боль в отличие от чужой ему удавалось хуже, но сегодня пойдет впрок любая терапия.

– Тебе лучше?

– Да… Понимаешь, я, наверно, впервые в своей практике никого не могу пробить. Когда ты ходишь среди обычных людей, ты, конечно, супермен, но, когда вокруг тебя еще девять таких же суперменов, ты ни фига не можешь.

– Но хоть какие-нибудь соображения есть?

– Так, есть кое-что… – Миша закончил массаж, поднялся с кровати. – Присмотрись к Людмиле Кремер. Она многим не нравится, в том числе и мне. Вокруг нее что-то происходит, причем с самого первого дня кастинга. Хотя… черт его знает, может, меня уже переклинивает. После сегодняшнего у меня в голове могли сгореть последние микросхемы… Слушай, я в душ.