Ведьмин Талисман, или Ловушка для архимага
Шрифт:
Остальная чешуйчатая гвардия шуршит следом за паучьей на стук магического манка позади сцены. Грохот гонга! Профессор Ладынь объявляет следующее испытание. Испытание бездействием. За годы обучения в Академии мгновенное создание щита против любой угрозы становится непроизвольным рефлексом, неважно даже, в каком ты состоянии, во сне ли, в бессознанке. Наверно, бездействие — самое сложное для мага. Мы всегда так спокойны, потому что свято верим: все в наших руках. Сейчас из зала в нас полетят фаерболы, но выставлять щиты мы не имеем права — их должны отбивать профессор Ладынь с ассистентами,
— Уважаемая публика!!! — заорал парень в вышитой жилетке через два кресла от меня — Хочу сделать официальное заявление! У адепта Воскно я отбил девушку! Профессора Ладынь я поджег случайно… четыре раза! А вон ту красивую, но очень злую девушку слева от профессора, я бросил сразу, как отбил… Поэтому, уважаемая публика, я хочу огласить завещание…
Я зажмурилась. Панически зашипела змея. Огнешар пыхнул жаром в лицо, ослепляя даже сквозь стиснутые веки. Когда его убрали, я увидела, что из игры уже выбыло двое, профессор оглашала имена…
Интересно, этот расползающийся по сцене запашок, от которого даже мою змею тошнит — это тоже испытание? На всякий случай загоняю сознание дальше, дальше… до самой последний линии, переступать которую пока не стоит.
Бездна — она не за тридевять земель и не в недрах адских, как считают некоторые. Бездна
— совсем рядом, мы все носим ее с собой. Она не страшная. Просто чуждая. Неведанная. Она — безграничный океан, омывающих крохотный островок материальности, я словно въявь вижу черные волны прибоя, размывающие берег, размывающие запахи, звуки… Не страшно. Завораживает. Там — свобода…
— Ш-шшшш…
Влажное холодное касание к щеке. Пристальный взгляд черных немигающих бусинок. Моей сапфировой драгоценности плохо? Запах не нравится, да? Тихо, смотри, как мимолетно и призрачно все по сравнению с вечным шорохом волн…
Треугольная голова медленно опускается на подлокотник, смежая очи. Да, правильно, спи…
Мимо плывут иллюзии, иногда как живые, иногда полупрозрачные, нелепые, как корявый детский рисунок. Следующий этап игры: нас впечатляют самыми мерзкими картинками, наши друзья пытаются заставить нас вспомнить самые позорные моменты биографии… На самом деле не видеть иллюзии довольно легко, надо лишь слегка сосредоточиться… мне лень. Вот я, первокурсница, случайно уронившая на себя и частично на Бажену бутылочку концентрированной горгульей слюны — редкостная дрянь, кислота, способная быстро проесть и железо. Вот мы все, участники игры, корчимся в пыточных камерах, кому-то отпиливают, поджаривают и кушают ногу, кому-то сдирают кожу… а трое бандитов девушке на соседней картинке — одежду…
— Стоп! Уберите это! Немедленно. Это переходит уже все границы! Мужчина у фонтана с красной розой в петлице! Да, сударь, я к вам обращаюсь! Держитесь в рамках приличия! — возмущенный глас профессора Ладынь.
Бьет гонг. Значит, пять минут, отведенные на иллюзии, закончились, следующее испытание
— боль. А она, как и страх, красного цвета… Профессор Ладынь торжественно подняла плоскую позолоченную чашу.
— Ай!!! — первый испытуемый выдернул руку из чаши мгновенно… наверное, красная искра у всех нас проскочила.
Беги, Яра… Дальше, дальше… Черные волны совсем близко, протяни руку — и на ней оседают пенистые брызги.
— Прошу вас, адептка Рысев.
Медленно кладу руку на потемневшего золота узорчатое дно чаши. Больно… я все чувствую, и боль и эту постоянную, так и не испарившуюся со сцены вонь… просто здесь это уже не имеет никакого значения. Важен только шепот волн, и вслушиваться можно бесконечно долго, ведь только спустя вечность ты поймешь, о чем они шепчут…
Все?
Негромкий смешок. Лиа, шестикурсница из целительского, расслабленно растеклась по креслу… и тут же резко дернулась. Жуткий, до боли в ушах, грохот обвала! М-да… как любит говорить куратор Леонарда: если вы преодолели самую опасную горную тропу, это еще не значит, что не споткнетесь о маленький камушек на ровной прямой дороге… Нас осталось всего трое, в общем.
— Адепт Хартий, вы проиграли, красная вспышка. Покиньте сцену.
Мой покусанный сосед, выдержавший последние испытания без единой искорки, теперь действительно полыхнул алым на всю сцену. Вскочил.
— Но я не…
Профессор Ладынь удивленно обернулась:
— Это не я сказала.
Хартий, прозрев, уставился на третьего оставшегося — того самого, не дочитавшего завещание, парня в вышитой жилетке:
— Слышь, ты, придурок…
— Покиньте сцену, адепт Хартий.
— То есть… как? Но это же… Нечестно!
— Да, но вы испугались — сочувственно улыбнулась профессор — Покиньте сцену. Он хотел что-то сказать, даже открыл рот, но поглядел вниз, на хохочущих зрителей и молча похромал по ступенькам. Я не преувеличиваю — в его глазах действительно стояли слезы.
Почему-то для него выигрыш в этом дурацком конкурсе был чудовищно важен…
Это подло, — сказала я парню в жилетке.
— Почему? — мерзко ухмыльнулся тот, пожимая плечами. — В конце концов, он действительно проиграл. Я лишь немного опередил события. Провидческий талант у меня!
Финальный этап испытания для выживших: массовая эмпатическая атака ужасом. Сейчас весь зал специально для нас двоих будет испытывать самые мерзкие эмоции, кто на какие способен — и посылать нам. Ментальные щиты ставить нельзя, победитель — кто дольше продержится…
— Итак, их осталось только двое! Самых стойких! Адептка Рысев и адепт Лагорич! — тем временем вещала профессор Ладынь — Сейчас мы узнаем, кому же из них достанется слава самого отморож… бесстрашного адепта Академии и приз!
Приз выволокли на середину сцены.
Если это и было очередное испытание, то я его не прошла. Я добежала до лестницы первой! Мой соперник отстал аж на два прыжка!
Амеба! Это… Это нечто непредставимое, непередаваемое никакими словами, мерзейшее из всего, что мне когда-либо доводилось унюхать, разъедающее горло, глаза, кожу… Спасибо, обойдусь как-нибудь без славы самой вонючей адептки Академии…
Э-ээ…
В чем дело? Опускаю ногу на ступеньки со сцены… а никак! Щит! Силовой!