Ведьмы из Броккенбурга. Барби 2
Шрифт:
— Может, немного больше, — пробормотал гомункул, — У меня тут, знаешь ли, нет часов… Черт, куда ты направляешься, Барби?
Она не удостоила его ответом. Лжец негромко зашипел, когда она резко вздернула мешок на плечо. Может, не так тактично и осторожно, как полагалось делать, но, черт возьми, сейчас ей было не до нежностей.
На следующие двадцать минут жизни у нее было чертовски много планов.
Оккулус в общей зале молчал.
Выключенный, потухший, он превратился из небольшого всевидящего ока, открывающего двери в разные, заполненные интересными
Можно не сомневаться, что стоит ей выйти за ворота Малого Замка, как швабры полетят обратно в угол, а эти оторвы преспокойно улягутся на прежнее место, пялясь в оккулус и нежа свои задницы на перинах. Каждая юная прошмандовка, едва выбравшаяся из дорожной кареты и ступившая на мостовую, уже мнит себя самой хитрой проблядью в Броккенбурге, не иначе.
В другое время Барбаросса не пожалела бы времени, чтобы научить их хорошим манерам. Лично проследила бы за тем, как они упражняются со швабрами, щедро раздавая оплеухи и пинки, опрокидывая ведра с грязной водой и насмешливо комментируя их жалкие потуги. Когда ты находишься в клубке из тринадцати остервенелых сук, нельзя позволять, чтобы твои указания не выполнялись или выполнялись без должного прилежания. Не успеешь охнуть, как получишь нож между лопаток или заговоренную иглу в шею.
Но сейчас… Черт, ее ждали более интересные занятие, чем муштра младших сестер в Малом Замке. Проходя мимо них, Барбаросса даже не сплюнула на пол, не наградила ни одну из них пинком пониже спины. Она поймала себя на мысли, что не испытывает к этим праздным потаскухам особой злости. Пожалуй, даже ощущает что-то вроде затаенной благодарности.
Сидя в общей комнате, они прекрасно слышали все, что творится в фехтовальной зале. Они знали, какую взбучку задала ей Каррион — не только болезненную, но и чертовски унизительную. Воспользовавшись мигом ее слабости, Гаррота и Саркома могли бы бросить ей вызов. Может, не в открытую, спровоцировав на драку — еще не успели побороть в себе страх перед кулаками сестрицы Барби — но вполне явственным образом. Нарочно швырнуть наземь швабры, демонстрируя ей свое неповиновение, смеяться ей в лицо, зная, что она не в силах сейчас их обуздать, отпускать смешки и унизительные шуточки, до которых обе были мастерицами…
Однако они послушно возили швабрами по полу. Может, не очень старательно, но по крайней мере изображая усердие. Барбаросса хмыкнула себе под нос. Эти две суки могут сколь угодно долго изображать из себя паинек, она знает их души, хищные и злые, как у всех «батальерок», знает даже лучше, чем знают их маменьки. Если они не осмеливаются наброситься на нее сейчас, то только лишь из-за глубоко въевшегося страха, однако даже страх не может держать в своих цепях вечно.
Рано или поздно они посягнут на ее власть. Они первостатейные суки, но вовсе не тупицы. У них в головах тоже щелкают крохотные часы, отмеряя время до следующей Вальпургиевой ночи. Может, уже сейчас в каком-нибудь тайнике под половицами Малого Замка лежит, заботливо укрытый тряпьем, клинок, которому суждено вонзиться ей в грудь. Где-то дремлет, как сонная змея, предназначенная ей удавка. Остывает отлитая по ее душу пуля.
В мире вообще не существует ничего вечного и постоянного.
Адские чертоги, существующие миллиарды лет, непрестанно блуждают в океане из жидкой ртути и расплавленного металла, ежечасно меняя контуры континентов, образуя сложнейший узор, который невозможно нанести ни на одну существующую карту. Вещества, способные
Все — тлен.
Маттиас Эрцбергер, всемогущий казначей Саксонии, в двадцатых годах, сделавшись близок к курфюрсту, сосредоточил в своих руках такую власть, что весь саксонский двор звал его не иначе чем «Хозяин Маттиас». Он самолично управлял тремя легионами демонов, имел по меньшей мере две дюжины дворцов в Дрездене, Магдебурге, Бунтенблоке и Бергштадте. Ни одна птица не осмеливалась пролететь над головой Маттиаса Эрцбергера — специально натасканные демоны из особой адской породы разрывали в клочья всякого, кто приблизился к нему без позволения ближе, чем на десять шагов. Его бронированная карета могла выдержать прямое попадание из бомбарды, а штату телохранителей могла позавидовать даже императорская гвардия.
Ад не терпит постоянства. Даже если сам маркиз де Вобан[3] построит тебе крепость из закаленной стали и гранита, даже если охранять ее будут полчища демонов, судьба найдет тебя и там. Два штабных офицера, подкараулив всемогущего казначея во дворце после доклада курфюрсту, разрядили в его живот по два пистолета. Они даже не были высокопоставленными заговорщиками, метящими на его место, просто людьми, которых он обидел, сам того не заметив.
Две пули задержала заговоренная кираса, одна по стечению обстоятельств прошла мимо, но четвертая угодила точно в цель. Небольшой шарик из свинца мог бы не причинить туше Хозяина Маттиаса серьезного ущерба, но люди, готовившие покушение, знали толк в своей работе. Пуля была заклята чарами Стоффкрафта, запретной науки, повелевающей материей и ее трансформациями. Следующие четверть часа после этого Миттиас Эрцбергер катался по полу, пока его тело таяло, превращаясь в липкую смолу, и все его телохранители, врачи, доносчики и дегустаторы не могли ничего поделать…
Гаррота и Саркома могли бы не исполнять ее приказа. Пропустить его мимо ушей, оставшись на прежнем месте и пялясь в оккулус. Сделать вид, будто ничего и не слышали. Еще не вызов, но отчетливый демарш, символ того, что ее власть в Малом Замке пошатнулась и ей стоит быть трижды осторожной, испытывая ее пределы.
Ей пришлось бы проглотить это. Сделать вид, что не заметила этого, но отчетливо ощущать ухмылочки на их лицах, которыми они обмениваются у нее за спиной. Дьявол, когда пару лет вынуждена жить в клубке змей, беспрерывно шипящих друг на друга, неизбежно отращивает в себе такую же змеиную чуткость…
Но они работали. Нехотя, возя швабрами лишь для вида, зевая и двигаясь с неспешностью сонных мух, однако работали! В другое время за такое усердие им щедро досталось бы плетей. Сейчас… Барбаросса хмыкнула. Сейчас она была почти благодарна им.
Сундучок Котейшества остался открыт, Барбаросса бережно уложила туда тетрадь с записями по Гоэции, едва удержавшись от соблазна погладить рукой оловянную крышку — точно ее прикосновение могло передаться самой хозяйке. Нет, от тетради ей не будет никакого толку. Но вот другие вещи… Другие вещи вполне могли ей пригодиться.
Например, небольшая шкатулка из дерева, окованный железом. Она выглядела как дорожный несессер и была закрыта крохотным заговоренным замочком, но Барбаросса знала, как тот отпирается — слишком часто видела, как это делает Котейшество.
— Что это? — беспокойно спросил Лжец, ерзая в своей тесной банке у нее за плечом, — Что это такое?
Это то, что может мне помочь, подумала Барбаросса.
Шкатулка оказалась довольно увесистой для своих небольших размеров, но Барбароссе понравилась ее тяжесть. Основательная, как у хорошего клинка. Может, и небесполезная для нее…