Вегетация
Шрифт:
Егор Лексеич, кряхтя, миролюбиво присел на раскладной стульчик.
— Так ведь, Митрий, на всякую жопу с нарезкой найдётся хуй винтом.
Матушкин угодливо хихикнул.
— Алабай не сдастся, будет воевать с нами! — напирал Митя.
— Будет, — тотчас подтвердил алабаевец.
Ему было выгодно, чтобы бригадир Типалов отказался от продолжения командировки, — тогда он, пленник, станет не нужен и его отпустят.
— Мы же и так воюем, — сказала Алёна за Егора Лексеича. — Война же идёт.
— Да нет никакой войны! —
— Чё ты порешь, Митяй?! — вспылил Серёга.
Серёгу всё устраивало — Типалов, Маринка, бригада, командировка. Всё выглядело стройно и понятно. А Митяй лез порушить хороший порядок.
— А как же радиация, если войны не было? — удивилась Маринка.
— Никакая это не радиация, а излучение со спутников, чтобы лес быстрее вырастал, потому что у нас всю страну китайцам продали!
Егор Лексеич, снисходительно улыбаясь, ждал, пока Митя выговорится.
— Вас убеждают, что из «вожаков» делают взрывчатку, а на самом деле из них в Европе производят фитронику! Вы копейки зарабатываете и головой рискуете, а бригадиры получают десятки тысяч! Война — обман, лишь бы вы подчинялись фальшивой необходимости и продолжали добывать «вожаков»! — гремел Митя. — Егор Алексеич, ваш промысел кровавый! Хватит! Вы должны повернуть обратно и увести бригаду! Иначе ещё кто-нибудь погибнет!
Митя уже стоял во весь рост, сжимая кулаки, и смотрел Типалову прямо в глаза. Ему не было жалко людей из бригады, но его оскорбляла неправда.
— Хуйня война, лишь бы не убили! — хихикнул Матушкин.
Он видел, что Митька забарагозил, и пытался свести всё к шутке.
— Повзрослей сперва, потом других учи! — сердито бросила Алёна.
— Тебе, Митяй, чё, яйца прищемили? — скривился Серёга.
Серёга прекрасно понял Митю, но заявления брата были совершенно невероятны, тут и спорить нечего. У Митяя от радиации в башке помутилось — понятно же. Митяй и сам на башку жаловался, сидел зелёный… Зачем он со своим бредом к бригадиру полез? Только опозорился перед бригадой!
Маринка жадно вглядывалась то в Митю, то в Егора Лексеича. Это двое явно закусились — но чья возьмёт?.. В душе Маринки вновь закипал гнев, что дядя отодвинул её и возвысил Серёгу, которому командировки вообще никуда не упирались. Надо поддержать Митю! Если ей, Маринке, ничего не дают, то пусть и другие ничего не имеют! Закрыть лавочку! Закончить командировку! Всех домой на хрен прогнать!.. Авось дядь Гора увидит, что Муха озлобилась, и передумает — отдаст командование мотолыгой ей, Маринке!
— Наёбываешь нас, дядь Гора, да? — с вызовом спросила Маринка.
В смысл того, что объявил Митя, она не вникала. Не во что вникать. Как это нет войны? Может, и пиндосов с китаёзами нет?.. Митя, конечно, хороший, но городской и в настоящей жизни ни хера не рубит. Однако
— А сколько бригадир получает? — осторожно поинтересовался Фудин.
Синие отсветы огня прыгали по колёсам и борту мотолыги; тени бегали по высокому потолку машинного зала, и казалось, что потолок шевелится — словно мотолыга и бригада очутились внутри огромного желудка.
— Слышь, Лексеич, ну ты правда — того… — заёрзал Матушкин, виновато улыбаясь щетинистыми морщинами. — Расколись, сколько «вожак» стоит?
— Почестнее нельзя ли платить? — возмущённо подхватилась и Талка. — В нас же пулями стреляют, а не шишками кидаются!
— Я вообще за одну жратву тут пашу! — влез Костик и тотчас получил крепкий подзатыльник от матери.
— Алабай вам нормальную цену предлагал, — напомнил пленный.
Из того, что вывалил Митя, бригаду задел лишь вопрос о деньгах, потому что всё прочее здесь и сейчас для бригады не имело значения. А для Егора Лексеича — имело. Он сохранял спокойный вид, но его переполняла ярость. Старый дурень, он действительно поверил, что приблудный пацан забыл о своём прошлом. А он ни хуя не забыл. Помнил, гад, что он — «гринписовец»! Это ведь «Гринпис» орёт, что войны нет, а «вожаков» рубить нельзя!
Егор Лексеич тяжело вздохнул: пришло время расставлять всё по местам.
— Дело, значит, такое, — Егор Лексеич обвёл людей угрюмым взглядом. — Митрию требуется попасть в «Гарнизон». Где-то там его дружки зашкерились. Мы довезли его до Ямантау, а теперь он нас обратно спроваживает, чтобы мы не узнали, где у них логово. Всё как два пальца обоссать. Про деньги базар — это бунт. А что войны нет — пиздёж. Если желаете — сами убедитесь…
Егор Лексеич поднялся со стульчика, шагнул вперёд и вытащил к костру пленного алабаевца. Тот испугался и растерялся.
— Давай скажи-ка нам про войну, — велел ему Егор Лексеич. — У вас-то в городе все правду знают. Скажи нам: есть война?
Бригада затихла. Пленник смотрел так, точно примерялся к чему-то. Митя сверлил его непримиримым взглядом. Ждали ответа и Серёга, и Маринка.
— Война есть, — сказал алабаевец и замолчал.
Егор Лексеич ухмыльнулся:
— Ну, блядь, продолжай!
— Война идёт между Западом и Китаем, — продолжил алабаевец. — Только она промышленная. Запад забрасывает к нам информационные бомбы. Они маленькие, их не увидеть. Это фрагменты нейлектрической ткани с вирусной программой. Если заражённая ткань попадает в систему управления машины и врастает в электронику, то машина превращается в чумоход. Цель обработки — нарушить лесодобывающую технику и тем самым сократить производство бризола. Так Запад ослабляет Китай. А нейлектрические ткани извлекаются из «вожаков». И поставки «вожаков» на Запад — это наше участие в войне.