Век Екатерины Великой
Шрифт:
– Хорошо, душенька, что ты там каждое утро. Люди видят твое доброе отношение к государыне, а сей шут, – Григорий мотнул головой в сторону покоев Великого князя, – скоро дошутится. Не станут русские терпеть царя без царя в голове.
– Не понимаю, о чем говоришь ты? Коли не поздоровится ему, то и мне несладко будет. Меня-то за ним отправят.
– Не отправят, – сердито проговорил Григорий. – Не допущу, дабы мать моего ребенка где-то мыкалась.
Она подошла к нему, села на колени. Дрожащими пальцами принялась гладить его темно-русые
Орлов поднял на нее глаза и вздрогнул.
– Да ты, никак, плачешь!
Крепко обняв ее, он стал уговаривать ее успокоиться.
Екатерина отвернулась, быстро вытерла платком набежавшие слезы, вымученно улыбнулась:
– Гриша, сам понимаешь – положение мое самое что ни на есть безвыходное. Петр Федорович лютует. Слышала, хочет сослать меня в монастырь вместе с сыном. – Она всхлипнула, но, взяв себя в руки, успокоилась. Встала, сцепив руки, и прошла к своему креслу, шурша тяжелым платьем.
Григорий такожде встал, беспокойно прошелся по комнате. Подошел, присел перед ней на корточки.
– Не бойся, ничего плохого с тобой не случится. У тебя есть я – положись на меня! Ты же знаешь, я придумаю, как выйти даже из самого безнадежного положения.
Екатерина слабо улыбнулась.
– Но как? Ужели ты и в самом деле думаешь, что с двумя братьями сумеешь поднять армию? Или хотя бы гвардию?
Орлов выпятил губу, сказал самонадеянно:
– Да и один смогу, без братьев.
Екатерина всплеснула руками:
– Малейшая неувязка – полетят головы. И твоя, и моя, и наших друзей…
Орлов подошел, крепко прижал ее к себе одной рукой. Другой погладил по волосам, успокаивая ее.
– Все будет хорошо. Главное – родим дитя, а там нам и море по колено.
Он паки сел, усадил ее. Екатерина улыбнулась сквозь слезы.
В дверь постучали, и Екатерина, встав с колен Григория, разрешила войти.
Вошел Василий Шкурин.
– Ваше Высочество, будут ли какие-нибудь еще распоряжения?
– Нет, Василий Григорьевич. Благодарю вас. Ступайте домой.
– Как прикажете, Ваше Высочество!
Шкурин склонился в глубоком поклоне перед ними обоими и скрылся за дверью.
– А знаешь, – вспомнив, быстро сказала Екатерина, – Шкурин мой нынче сделал мне прелюбопытнейшее предложение.
Орлов вскинул брови:
– Да-а?
– Ему рассказала моя камер-фрау Шаргородская, с коей я обсудила сию идею. Токмо начнутся схватки – Василий подожжет свой дом. Его сын будет последнюю неделю всегда со мной, он и сообщит отцу. Даст Бог, Петр не изменит своей привычке и помчится смотреть пожар.
С минуту Григорий озадаченно молчал. Покачав головою, сказал:
– Ну, Василий! Ну, молодец! Как надобно боготворить свою императрицу, что собственный дом быть готовым поджечь.
Великая княгиня посмотрела на него исподлобья:
– Ты же сказывал, будто ради меня сам поджег бы жилище свое.
Орлов не смутился, наоборот, крепче прижал ее к себе.
– Что мне дом? Я
Смутившись, Екатерина Алексеевна уткнулась ему в плечо.
– Прости, прости, милый. Знаю, ты готов на все ради нас с дитем. Просто… страшит меня, вдруг сделаем что не так – тогда все обернется противу нас.
Орлов взял ее лицо в свои руки, сказал с улыбкой:
– Я же говорю – положись на меня, и все будет хорошо. Вспомни, как государыня Елизавета взошла на престол. Что оне могли без гвардии? А теперь каждый год в благодарность приглашает всех их, триста человек, за свой стол отметить сей благословенный для нее день. Не так ли?
Екатерина шмыгнула носом, паки вытерла платочком слезы.
– В том-то и дело, что боюсь – дважды такое не может случиться в одной и той же стране.
– В России все может учиниться, – заверил ее Григорий.
Стараясь успокоить Екатерину, он паки и паки гладил ее по голове.
– Не печалься, все устроится в самом лучшем виде.
Он на минутку погрузился в мысли свои, затем спросил:
– Какие разговоры изволит вести наш общий друг?
– Особливо ничего примечательного. Кроме как, пожалуй, обещания тетушке по ее смерти не трогать Шуваловых и Разумовских.
– Более ничего? – Орлов пытливо смотрел в глаза княгини.
Она отвела взгляд, поведала с насмешкой:
– Такожде молила она его жить со мной в любви и согласии.
Орлов злорадно усмехнулся.
– Он сам себе враг, сам с собой, уродец, не в ладу – каково ему ужиться с умной и красивой супругой? Горбатого токмо могила и исправит!
Распалившись, Орлов вскочил. Екатерина ухватила его за рукав камзола.
– Успокойся, Гришенька! Не стоит сей человек твоих волнений! Заранее ведаю – все сложится наилучшим образом! Нешто у меня не на кого опереться, коли ты у меня есть?
Мгновенно успокоившись, Орлов криво, но улыбнулся.
– И то правда!
Беспокойно пройдясь по комнате, встал перед княгиней.
– Пойду, Катенька. Братья меня ждут ночью.
Екатерина нежно поцеловала его.
– Иди, радость моя! Иди! Токмо поберегись, прошу тебя, от холода. Твое здоровье нынче бесценно для всех нас.
Екатерина что-то хотела еще сказать, но Орлов уже скользнул в коридор и неслышно прошел к следующей двери.
В Святое Рождество Христово, 25-го декабря 1761-го года пришла печальная весть – императрица Елизавета скончалась. Сказывают, в оный день в Царское село прискакал всадник в черной одежде на черном же коне. Он описал круг перед дворцом, упал наземь перед воротами и исчез – точно так же, как, сказывают, случилось и в день смерти Анны Иоанновны, двадцать один год назад. Подобная мистика покоробила Великую княгиню Екатерину Алексеевну. Ужели отныне перед каждой кончиной монарха будет появляться сей странный мифический всадник?