Век рыцарей
Шрифт:
Мы отступили до Тобрука, но потом отступили вы. Теперь вы снова здесь... Чертова скачка... От победы до поражения. Не успеваешь найти что-то, как тут же это теряешь. Такова и вся жизнь.
Внезапно британец встал и произнес:
– Извините, мне пора.
Приятно было пообщаться с вами, сэр... то есть с тобой, Ханс, но меня ждут в части.
– Уходишь?
– Ханс посмотрел на его из-под козырька фуражки.
– Даже не знаешь, где твоя часть.
– Да.
– А как же присяга?
– Что?
– переспросил Том.
– Присяга, Том, - подтвердил Ханс.
– Ты же присягнул на верность своему
– Ну и что?
– А я присягал на верность Германии.
– К чему ты это клонишь?
– Том вернулся в исходное положение, растянувшись на склоне дюны.
– Я думаю, что мы не разошлись с самого начала не только потому, что не хватало горючего.
– А почему?
– Потому что мы не могли отпустить друг друга просто так. Потому что мы обещали, каждый своей Родине, что не отпустим друг друга. И не отпустили, хотя могли бы.
– Хочешь заставить меня остаться?
– спросил Том.
– Нет, - покачал головой Ханс.
– Ты сам не уйдешь. Тебе не дадут уйти те, кто лежит сейчас в обломках твоего танка. За что они погибли, как ты думаешь?
– Сложно сказать.
– Они погибли за победу, Том. За свою победу. Кто-то из нас должен победить, иначе все их смерти будут напрасными.
– Ханс внезапно стал каким-то серьезным и мрачным:
– Пора выяснить, кто победитель.
Он встал и нащупал правой рукой кобуру с пистолетом. Достав свой "Вальтер", он передернул затвор и произнес:
– К барьеру, сэр Томас Пирс. Англия хочет видеть своих героев!
Том прищурился, видимо рассуждая, всерьез ли говорит немец. Наконец, он тоже достал оружие и поднял его вверх:
– Хорошо. Делаем по двадцать шагов.
– Кто стреляет первым?
– Ты, - уверенно ответил Том.
– Нет ты!
– так же уверенно заявил Ханс.
– Не кажется ли вам странным, сэр Ханс Майер, - грозно произнес Том, что вы одновременно хотите и стрелять и не стрелять. И застрелить и быть застреленным.
– Вы тоже, сэр Томас Пирс, - заметил ему Ханс.
– Может нам тогда лучше обоим застрелиться?
– Нет. Нельзя. Это ничья.
Мы оба проиграем. А кто-то ведь должен выиграть!
– А может ли кто-то выиграть вообще?
– вопрос Тома повис в воздухе.
– У вас нет бинокля, сэр Томас?
– неожиданно спросил Ханс, убирая пистолет.
– За чем вам?
– удивился тот.
– Видите ли...
– Ханс обошел его, глядя куда-то вдаль.
– Я, похоже, заметил что-то вроде танка или бронемашины вон там, - он указал рукой вперед.
– Мой бинокль был в танке, - вспомнил Том.
– Мой тоже, а жаль, - Ханс погрустнел.
– Не вижу опознавательных знаков.
Том посмотрел в указанную точку и увидел вдали клубы пыли и песка, скрывающие внутри что-то неопределенное.
– Знаешь, Ханс, - он вдруг снова заговорил мягче.
– Я, кажется, понял, когда кончился век рыцарей, в которых мы так неудачно играли.
– Когда же?
– заинтересовался Ханс.
– Когда придумали опознавательные знаки. С тех пор мы все у них в плену, - ответил Том.
– Не знаю, как мы все, а вот я, пожалуй скоро окажусь в плену...
– с грустью сказал Ханс.
– Похоже, это ваши.
Уже можно различить... Это ваш броневик...
– Он обернулся и раскрыл рот от удивления.
Том расстегнул форменную
Он снял свою фуражку и сбросил рубашку.
Теперь со стороны могло показаться, что это два загорелых спортивных бегуна остановились передохнуть. Временно они оба перестали принадлежать к какой-либо армии. Том протянул Хансу правую руку:
– Вот и нет опознавательных знаков.
Счастливого пути, сэр Ханс Майер!
– Счастливого пути, сэр Томас Пирс!
– пожелал в ответ Ханс.
Перекинув рубашку через плечо, он скрылся за ближайшей дюной раньше, чем сэр Томас Пирс снова стал лейтенантом армии Соединенного Королевства.
Ханс уходил все дальше и дальше в пустыню, пока ему не вспомнились его же собственные слова. Словно эхо отдаленного крика настиг его беззвучный вопрос, исходивший из-под развалин того, что еще недавно было и домом и оружием для него и его друзей:
"Так кто победил, Ханс?
– почти услышал он громкий голос силача Отто. Ты или он?"
Ханс обернулся и ответил:
– Мы... Мы оба...
* * *
Пожалуй, мы опустим описание масштабных батальных сцен в песках Ливии и Египта, которые будут иметь место после прощания двух молодых людей. Все эти бои уже неоднократно приносили гонорары авторам научных военно-исторических трудов. Лишенный снабжения и резервов, измотанный Африканский корпус, взяв неприступный Тобрук, войдет в Египет, где и начнется череда поражений, которые не сможет предотвратить даже гений фельдмаршала Эрвина Роммеля. Мы не будем останавливаться на подробностях отступления немецких войск через всю Африку и их капитуляции в Тунисе в мае сорок третьего года. Заметим лишь, что самый легендарный немецкий солдат Эрвин Роммель, отозванный в Германию, будет принужден к самоубийству и отравится осенью следующего года. Гитлер, подозревая своего лучшего фельдмаршала в причастности к заговору фон Штауфенберга, предложит ему выбрать между петлей и ядом. Спасая семью от смертного приговора народного трибунала, Роммель принял яд.
Объявлено же было, что он умер от ран. Среди тех, кого это известие шокировало осенью сорок четвертого, был и один из офицеров Африканского корпуса - Ханс Майер, который так и не вернется из отпуска в пустыню.
Судьба еще побросает его по Европе прежде, чем наступит последняя военная зима.
* * *
– Попал!
– наводчик просто выскочил из башенного люка "Тигра", перекрывая криком эхо выстрела.
Рядом на крышу башни сел Ханс. Он закурил и молча разглядывал свою жертву - застывший на выезде из деревушки союзнический танк. Ханс уже увидел много таких, ведь шло наступление. Не нужно было быть генералом, чтобы догадаться, что это последнее наступление, на которое у германской армии еще оставались силы. И хотя по радио говорили, что именно здесь, в Арденнах, решается судьба мира, Хансу что-то подсказывало, что здесь, на заснеженных просторах Бельгии и Франции, все закончится так же, как закончилось в жаркой Африке, о которой теперь напоминали только полученные там раны и памятная нарукавная лента солдата африканского корпуса. Однако он сражался. И сражался еще яростнее, потому что чувствовал - за его спиной смотрят на поле боя его погибшие товарищи. И не только они.