Век Зверева
Шрифт:
— …Ну что, Юрий Иванович, боишься смерти? — спрашивал на блокированной квартире Зверева его давний товарищ по некоммерческому риску — Охотовед.
— Боюсь.
— Только нас прежде пытать будут. По полной программе.
— Чертежи искать?
— Точно.
— А они не здесь.
— Вот именно.
— Ты как думаешь, слушают нас сейчас?
— Естественно. Направленным способом через стекло. Возможно, уже есть нашлепки на двери, или рассверлены полы в квартире наверху.
— А как думаешь, что там слышно?
— А ничего.
— Верно. Я генератор помех включил. У меня много всякого добра с собой. Видишь, какая огромная сумка? И, однако, давай
Не следовало пускать в эту квартиру Бухтоярова.
Потому что в данную минуту он облачался в спецсредства защиты, которые рядовой обыватель в свое время очень часто мог видеть на бойцах группы «Альфа».
Несколько ранее…
Поход Штока в направлении преисподней остановили люди Господина Ши из ФСБ. В приватной беседе, буквально перед самым походом, они настоятельно не советовали не только брать Зверева с собой, но и вообще никуда сейчас не ходить. Вернуться домой, вещи распаковать, заниматься каким-нибудь спокойным невредным делом, но при всем при том и нечто вроде подписки о невыезде взяли.
Шток — человек серьезный, жизнь повидал, приключений не ищет. Есть у него свой маленький бизнес, отложено кое-что на будущее. Приходят начальники, уходят, а то, что под землей, остается, и никто, кроме Штока, лучше это хозяйство не знает.
Шток — человек совсем не простой. Знаком с закрытыми документами. Во время всеобщего бардака и открытия сейфов, которые, впрочем, потом закрылись, добрался до папок и протоколов об изучении того хозяйства, что под Кенигсбергом оставалось, и не только под ним. Работал тогда то ли лаборантом, то ли электриком возле этих бумаг. Экспедиции в свое время предпринимались масштабные. Но сразу после взятия города специальные группы немцев ушли по коммуникациям вниз, к объектам. Город пал слишком быстро. «Запереть» объекты не успели. И начались бои местного значения. «U»-образные колодцы, «W»-образные, третьи уровни, четвертые, вода, появлявшаяся невесть откуда, мины, газ и кое-что еще, после чего всякие работы были прекращены, поскольку реальная возможность попадания боевых отравляющих веществ внизу существовала. Потом под городом оказались и литовцы, которых СМЕРШ выдавливал из их родных лесов и бункеров. Прекратился интерес русских к «хозяйству», прекратились и бои с «оборотнями». Хранители очага еще некоторое неопределенно долгое время работали под землей, а сделав свое дело, наглухо закрыв проходы, построив многоступенчатую защиту, ушли, растворились как бы сами по себе. Но ушли не одни. Как-то очень некрасиво, впопыхах покинули этот мир многие из тех, кто имел отношение к экспедициям в запретный мир. Кто опился трофейного или своего шнапса и не проснулся, кого пристрелили на охоте, кто утонул в огромной ванне бывшего хозяина во время неизбежного сердечного приступа. Время не пощадило ни генералов, ни старшин, ни младших чинов. Личные дела «ловцов жемчуга» были у меня в работе достаточно долгое время. Они просто-напросто были зачищены, как это теперь называют и как называли, впрочем, и тогда в специфической среде.
Но как выяснилось, таинственные стражи подземелий не только не ушли вовсе. Они умудрились обеспечить преемственность поколений. Время шло, менялась таинственная вязь облаков над городом, забывалось прошедшее, происходили разнообразные и важные события, и те жители, что поселились теперь в старых домах и в новых, продолжали хранить память о чем-то смутном и запретном. Ближе к семидесятым походы вниз возобновились на самодеятельном уровне. Наступало время «черных следопытов». В городах —
Настойчивость в поисках янтарной комнаты так же не поощрялась, и, по всей видимости, идеолог и главный следопыт, прославленный мастер политического детектива, покинул мир иной не по своей воле.
Но сам образ и символ-то каков. Нет никакого Третьего рейха, есть, впрочем, ортодоксы от нацизма, но Калининград-то город советский. Там камня на камне не осталось ни от чего. Жители интернированы. Новое поколение — младое и дерзкое. А стражи есть. Мистика истории.
И наконец приходит время ответственных решений. Область продана, и новые хозяева готовы взять ее под контроль. Впрочем, на роль хозяев претендуют не только те, кто имеет некоторое право на эти дюны и это небо. Во время заварушки может всякое произойти. Батальоны развернуты, авиамоторы прогреваются, боезапас получен, деньги положены на счета, семьи готовы к вылету в безопасные места.
Бухтояров, в тщетной надежде помешать скольжению гранитных глыб на ледяном склоне, успевает вырвать в прямом смысле из рук господина Лемке схемы и планы того, что находится под городом. Аккуратные кальки, вычерченные уже не существующими лейтенантами и капитанами прямо на объектах. Там линии не совсем прямы, но нанесено все абсолютно точно. Именно за этими бумажками, что находились в герметичном сейфе на дне родового пруда, и пришли немцы на хутор. Именно им помогали не простые литовцы, а спецы из закрытого отдела Департамента охраны края, впрочем обреченные на зачистку сразу после акции. Бухтояров выполнил за других эту работу. А Пирогов закончил, утопив тела в болоте.
То, что так интересовало немецкую сторону, то, что мечтали взять в руки американцы, то, к чему стремился Бухтояров, последний солдат империи, — не могло быть добыто без «черного следопыта» Штока. За все годы путешествий по коллекторам, тоннелям и пещерам он наработал свою схему. Что-то было взорвано, что-то осело и обрушилось. Куда-то соваться нельзя было вовсе. Шток освоил ближнее пространство идеально, это подтверждали в свое время его подельники. То есть выйти на «объект» по старым схемам было настолько затруднительно, что легче назвать это словом «невозможно».
Головоломка должна была вот-вот сложиться. Шток находился под колпаком. Бухтояров должен был выйти на Штока. Люди уже не Господина Ши, а немецкой разведки должны были захлопнуть мышеловку и получить обе половинки схемы — старые материалы и те, что были у Штока. Американцы собирались выхватить вытащенные из огня каштаны. Мы, естественно, должны были поддержать отечественных искателей истины. Это знали все заинтересованные стороны, и потому под колпак нас допустить не должны были никоим образом.
Наджибулла находит Штока
Шток растерялся. Его прогулки по трубам, коллекторам и бункерам, видимо, закончились. Все проходит. Прошло и это. Первые восторги юности, романтика подземных горизонтов, легкие деньги, трудовые деньги, тяжелые деньги.
Он еще застал времена кладов. Уехавшие в Германию немцы прятали ценности в самых разнообразных местах. Кто-то из них рассчитывал вернуться, кто-то ушел на луга счастливейшей охоты, кто-то передал свои секреты, кто-то не успел. Последнюю «заначку на бедность» он вынимал шесть лет назад. Вначале долго «прокачивал» ситуацию, проверял, не подставка ли, готовил варианты отхода. Многие из его коллег попались на «подсадках». Свертки, запаянные банки, а то и сундучки доставали, а потом пропадали без вести или в дорожно-транспортных путешествиях.