Вексельное право
Шрифт:
– В капусте?
– Так точно.
– Не поржавел?
– Как был,- новенький! В клеенку завернули, прохвосты!
Обрадовался и Автономов.
Старинная американская фирма «Смит и Вессон» выпускала два типа револьверов – гражданские, никелированные, с эбонитовыми или фибровыми рукоятками, и военные, длинноствольные, так называемые «железнодорожные», 44-го калибра. У этих рукоятки деревянные, но без насечки, как, например, у нагана. На его рукоятке попытки «проявить» отпечатки пальцев всегда безрезультатны – рифленость мешает. А на
«Чудно! – подумалось Автономову. – Минимум, четыре отпечатка – большой палец, средний и безымянный. Указательный не в счет, он на спусковом крючке. Мизинец – еще бог весть как, вышел или не вышел: на «гражданских» типах этого оружия рукоятки маленькие…»
– Товарищ Твердохлебов, развертывали клеенку?
– Что вы! Я ведь знаю про отпечатки…
– Молодец! Посылаю лошадь, везите сюда вашу «пушку», но не развертывайте ни в коем случае!..
В барабане оказалось пять стреляных гильз, в стволе – свежий пороховой нагар. Несомненно: тот самый «Смитильсон», которым отстреливался паренек.
Рукоятку исследовали под лупой: да, имеются отпечатки.
И поехал «Смит» с нарочным в Омскую криминалистическую лабораторию.
Автономов снова направился в больницу. Но врачи – в один голос:
– Нельзя допрашивать. Натура очень экзальтированная. Состояние депрессии, может повториться шок.
Инспектор обозлился и ушел.
На следующий день Автономова вызвал начальник розыска.
– Даю неделю сроку. Не найдете эту шпану – пусть вся твоя группа пишет заявление и – до свидания! А ты давай тогда в распоряжение райкома. Возражать не будем. Правильно народ говорит – хлеб даром жрем!..
И тут… «хлеб»!
Ведь и до сих пор милицию еще попрекают этим «хлебом», хотя многое изменилось. Обидно бывает слышать: «Стоит на посту день, словно пень, – палочкой помахивает, а зарплата – инженерская!».
Обывательский скепсис трудно поддается истреблению именно потому, что – обывательский…
К инспектору Автономову снова пришел курсант Твердохлебов. В руках у него был сверток.
– Здравствуйте! Черепки принес…
– Черепки? Что еще за черепки?
– Бутылочные… Хорошо сохранились отпечатки пальцев, как на моем «Смите». Из Омска ответа нет?
– Пока нет. Ну, выкладывай черепки! Э… э… тут жидкость какая-то! Где нашел?
– У нас сегодня аврал был, снег убирали. Ну, мой участок пришелся как раз возле уборной. Копнул раз, копнул два… Звяк! Ну, откопал вот да спрятал…
– Спасибо, студент! А ты уверен, что не ваша бутылка и отпечатки – чужие?
– Наша бутылка, наша, инспектор! Вино было в ней, курсант Николенко покупал. Все держал до приезда жены, а нынче сказал: пропала, мол, бутылка еще до налета.
– Гм… А ты не оттаивал жидкость, что осталась на донышке? Вино тут или…?
Автономов передал бутылку субинспектору Смирнову. Тот наскреб
– Слушай-ка, – обратился он к курсанту. – Ты сыну Бурдуковой не показывал револьвер? Не говорил ему – где хранишь?
– Ну… говорил, показывал. Осенью, когда он впервой приезжал.
Автономов разочарованно вздохнул.
– Ну, а зимой я упрятал «Смита» в сундучок под кроватью.
– А когда на лес уезжал, где он был у тебя?
– Натурально, в сундучке.
Тут инспектор вздохнул с облегчением и отпустил Твердохлебова с миром.
Смутные подозрения, которых Автономов и сам стыдился, все более укреплялись в сознании, и перед официальной версией – грабеж с тяжким насилием над личностью – встал барьер.
Снова, уже в который раз, инспектор отправился на место происшествия: он решил выверить оси пулевых траекторий. И тут выяснилось черт знает что! Получалось, что стреляли из трех пистолетов, но… из одной точки – из кухни. Как будто двое палили через дверь сперва в одну торцовую стенку, а потом начали палить в другую.
Двое… Впрочем, двое ли? И пули ложились рядышком.
Автономов выковырял из торца три пули, сидевшие в подмерзшем бревне, одна к одной, и зеркало на стене отразило торжествующую инспекторскую улыбку: на его ладони лежали – «смитт-вессоновская», 38 калибра, свинцовая и без оболочки, вторая – обычная пуля от нагана и третья – подрезанная штуцерная самоделка к «Стейеру». А вот гильзы, сделанной из патрона «арисаковской» винтовки, инспектор нигде не мог обнаружить. «Стейер» же был полуавтомат.
Так смутное подозрение становилось твердым убеждением. Но все же Автономову было немножко стыдно: слишком уж пакостная мысль одолевала его…
В тот же вечер Автономов созвал свою группу.
– На завтра назначаю обыск в известном вам общежитии, – сказал он. – Все обыскать, подчистую! Комнаты, кухню, надворные постройки.
Утром начался повальный обыск.
Такие операции лучше осуществлять летом – непременно найдешь что-нибудь. А вот зимой… В сугробах можно и быка запрятать. Тут главное – дворницкая работенка: поделить всю дворовую площадь на квадраты и каждый квадрат, что называется, перелопатить до земляного основания. Работенка не очень веселая в декабре или январе, тем более, что двор общежития – огромный. Но помогли курсанты.
Субинспектору Смирнову Автономов поручил заняться надворными постройками, агенту Маркину – перенести на другое место поленницу, а сам отправился на кухню, к поварихе Лукерье Степановне Бурдуковой.
Однако не успели разговориться: прибежал агент Маркин.
– Нашел!
– Что нашел?
В полузанесенной снегом поленнице был обнаружен мешок, а в нем – костюм и пальто. Не успели разобраться, чьи вещи, как в дверях сарая показался Смирнов с двумя револьверами в руках.