Величие

Хай Алекс

Бестужев слушал меня, даже не моргая. На суровом лице не отразилось ни единой эмоции — у ищеек с этим вообще было туговато.

— Предположим, кое-что мне уже передали из Константинополя.

— Через Любань?

— Через Любань, — ответил Бестужев. — Я знаю, что Корф тебя послал.

— Как мы можем друг другу доверять, Гавриил Петрович? — севшим голосом спросил я. — Почему я должен вам верить? Вы можете хоть чем-то доказать, что не перешли на ее сторону?

Бестужев тихо усмехнулся и прислонился к стене.

— Тот же вопрос могу задать

и тебе. Но я тебе верю, Соколов. Знаю, что случилось с твоими. Знаю, что Воронцов стал адъютантом Ксении Константиновны — я все же нахожусь здесь подольше твоего. Но раз ты здесь, значит, клятве не изменил. А я… Слово дворянина, что служу государю Алексею Константиновичу и отдам жизнь за него и его детей. Не знаю, что еще могу сказать, Соколов. Доверие — это всегда риск. И я рискую собственной головой, приняв тебя у себя дома.

Я не был уверен, что этого было достаточно, но Слово дворянина для меня значило многое. Что бы там ни говорили о моих блоках и формировании определенного типа личности, но обещание есть обещание.

— Я вам верю, — вздохнул я. — Больше все равно некуда было идти. Мне нужна помощь.

— Говори, какая.

Я быстро рассказал про потерю силы и идею связать себя с конфискованными Осколками. Бестужев внимательно меня выслушал.

— Этим занимается особая служба. Туда не брали дознавателей из Управления Корфа. Понятно, почему — Макарыч точно не стал бы плясать под дудку заговорщицы. Так что нас в это не пускают. Но я могу попробовать разузнать. Нужно пару дней.

— Спасибо.

— Послезавтра жди меня у Домика Петра на набережной, недалеко от Нахимовского училища, — дознаватель открыл небольшой шкафчик, взял оттуда связку ключей и бросил мне. — Отсидись пока там. Адрес на бирке.

— Это что?

— Это свободная квартира. Вроде той, где вы с Денисовым встречались с шефом перед отъездом. Там тихо. А теперь уходи, — он забрал у меня пакет. — Отсюда дуй сразу туда. Не светись и по городу лишний раз не разгуливай.

Я вышел обратно на Фурштатскую. На всякий случай осторожно оглянулся, направился в противоположную сторону и чуть попетлял по дворам, проверяя, не было ли за мной слежки. Глухо. Хорошо, хоть сейчас можно было выдохнуть.

«Здравствуй, Миша».

Я вздрогнул от внезапно установившейся ментальной связи. Успел немного привыкнуть к тому, что в моей голове звучал лишь один голос.

Воронцов. После всего, что он сделал, Сереге еще хватило наглости со мной связаться.

Я тут же свернул к Таврическому саду — в этот час там было полно народу — студенты, мамаши с детьми и прочие праздно шатающиеся. Я надеялся затеряться среди них, если засвечусь на артефактах.

«Спокойно, Михаил. Я буду краток — ищейки не успеют тебя засечь».

Успокоил, блин! Хотелось послать его самыми грубыми выражениями, но я усилием воли заставил себя сдержаться. У него моя сестра. До тех пор, пока она у него, я не должен делать резких движений. А потом… Потом расквитаюсь по всей стоимости.

«Где Оля?» — прошипел я.

«Твоя сестра в безопасности. Пока

что. И останется цела и невредима, если ты поступишь правильно. Возможно я даже смогу отправить ее подальше от Петрополя, чтобы ее случайно не зацепили наши разборки».

«Чего ты хочешь?»

«Мне нужен ты, Михаил. Предлагаю обмен. Тебя на Ольгу. Если согласен, приходи в полночь в заброшенный особняк Сан-Галли на Лиговском».

Глава 14

«Да пошел ты на…»

Голос Воронцова исчез из моей головы так же внезапно, как и появился. Моего ответа бывший друг уже не услышал.

Я растерянно застыл на перекрестке двух аллей Таврического сада. Здесь не затеряться. Нужно уходить, отсюда, срочно! Только куда?

С Аней мы условились встретиться вечером в одном баре на Апрашке, поэтому нужно было спрятаться на несколько часов. Пошарив в кармане, я ощутил успокаивающую тяжесть ключей, которые передал Бестужев.

Значит, проверим адресок.

Стараясь не привлекать к себе внимания, я направился к выходу из парка. Достал из нагрудного кармана смятую бумажку, развернул и сделал вид, что сверялся с адресом — в конце концов, униформа курьера превращала меня в неинтересного человека. Прохожие обходили меня стороной, даже не присматриваясь ко мне. Вот уж действительно кепка-невидимка.

Но сердце колотилось как бешеное. Не попадаться, не сейчас. Я едва успел выйти за ограду, перейти дорогу и шмыгнуть в арку, когда заметил двоих в штатском, но уж с очень характерными манерами. Ищейки как раз заходили в сад. Один что-то коротко сказал второму, тот кивнул, они разошлись по разным дорожкам.

— Фууух…

Колени предательски дрогнули, но я заставил себя собраться. Выдыхать рано. Пока не выйду из этого квартала, не расслабляться.

Я вытащил связку ключей и повернул бирку на свет. Камская улица, дом восемнадцать.

— Камская… Камская… — задумчиво шептал я, вспоминая город. — Васька что ли?

«Васькой» петербуржцы в моем старом мире пренебрежительно называли Васильевский остров. Место знаковое для истории города: и первое каменное здание — Меншиковский дворец, и Петербургский университет, и Академия Художеств. А кроме этого улицы, которые именовались линиями, куча промзон и заводов, ледокол «Красин» и дико неудобное сообщение с остальным городом.

Если я ничего не путал, Камская улица располагалась рядом с кладбищем — знаменитой «Смоленкой», где, по легенде, была похоронена няня Пушкина Арина Родионовна.

У Бестужева, однако, было своеобразное чувство юмора…

Ладно, мертвых бояться бессмысленно. Бояться нужно живых. Я поправил кепку, нырнул дальше во дворы и вышел обратно на Фурштатскую. Что ж, совершим прогулку.

Пройдя по Фурштатской, я перешел Литейный и двинулся к Фонтанке. Там, обогнув Летний сад, оказался на набережной Невы. Проходя мимо Зимнего, я почувствовал себя неуютно. Со стороны казалось, что дворец не особенно и охранялся, но я знал, что это впечатление было обманчивым.