Великая надежда
Шрифт:
— Дайте ему воды, — сказал полковник. — Дайте ему воды! — крикнул он.
— Воды, — улыбнулся протоколист, утешаясь. — Вода прозрачна, как невидимые чернила. Когда придет время, все станет видимым.
— Да, — сказала Эллен.
— Как тебя зовут? — закричал полковник. — Где ты живешь?
— Нужно пойти на поиски себя, — прошептал протоколист.
— Где твой дом? — спросил толстый полицейский и наклонился к ней.
— Место, где я жила, — сказала Эллен, — никогда
— А где твой дом? — повторил полицейский.
— Там же, где ваш дом, — сказала Эллен.
— Но где наш дом? — вне себя закричал полковник.
— Теперь вы спрашиваете правильно, — тихо сказала Эллен.
Полковник прикрыл глаза. Когда он отвел руку от глаз, свет в караулке стал бледней. Барьер плясал у него перед глазами. «Сейчас я мог бы приказать, — с отчаянием подумал он, — чтобы этот барьер исчез».
Этот пляшущий барьер между плененными и обреченными, между взламывающими и взломщиками, этот шаткий барьер между разбойником и жандармом.
— Где наш дом? — повторил толстый полицейский.
— Молчать! — крикнул полковник. — Говорите, когда вас спрашивают.
Дождь все играл за плотно прикрытыми ставнями.
— Если кто-то хочет спросить, значит, его уже спрашивают, — бесстрашно сказал протоколист и опрокинул чернильницу.
Эллен стояла совершенно неподвижно.
— Как твое имя? — сказал полковник и угрожающе надвинулся на нее. — Кто ты такая?
— Что имена? Капканы, — прошептал протоколист. — Прячутся в мокрой траве. Что в темном саду ты ищешь? Ищу самого себя. Постой, ты ищешь напрасно. Как звать тебя? Как-нибудь…
— Тише, хватит, — крикнул полковник и заткнул уши обеими руками, — хватит, хватит!
— Нет, — возразил протоколист, — не хватит, господин полковник. Меня назвали Францем. Как меня зовут? Франц. Но что такое я, кто я, что я значу? Сто и один. Почему вы не спросите дальше? Вы торчите в капканах, слышите, у вас за спиной раздается смех! Все ваши имена взывают о помощи. Вырвитесь из капканов, раздерите ноги в кровь, бегите, ищите дальше! — Протоколист совсем разбушевался. Он взлетел на стол и распростер руки в стороны. Полицейские стояли и словно ждали точного приказа.
— Достаточно, — холодно рассмеялся полковник. Он был удивлен. Тремя шагами он приблизился к Эллен. — В последний раз: как тебя зовут, кто ты такая?
Дверь распахнулась рывком.
— Моя косынка небесно-голубая, — сказала Эллен, — и мне очень хочется отсюда.
Волны холода в непонятной пляске врывались в жаркую караулку. Берегись! Сопротивление шаркающих по земле ног, — эти танцоры совсем не подходят друг другу — и удары опускающихся кулаков, рукоплескания дьявола.
—
— В последний раз, как тебя зовут?
— Эллен, — крикнула Биби, — Эллен, помоги мне!
— Ее зовут Эллен, — сказал протоколист.
— Тихо, — сказала Эллен. — Биби, ты только не кричи. — Она помогла ей подняться с пола, вытащила косынку и вытерла кровь с лица младшей. Человека у дверей затрясло от ярости. Он хотел на нее накинуться, но в тот же миг заметил полковника и остался на месте. Полковник не шевельнулся.
— Эллен, — сказала Биби, — я не пошла с другими. Они нас расстреляют, так сказал Курт, к лету над нами вырастут вишневые деревья. Так сказал Курт, и пока мы были в лагере, он уже ничего другого не говорил. И в конце концов я поняла, что с меня хватит.
— Да, — отозвалась Эллен.
Полицейские попятились ближе к стене. Обеих девочек окружал только пол с его грубыми пыльными половицами.
— Рассказывай дальше, — сказала Эллен.
— С меня хватит! — взревел человек у дверей.
— Будет еще больше, — сказала Эллен.
— Георг их отвлек, — прошептала Биби, — он мне помог. В последний день, когда нас уже должны были погрузить в вагон…
— Закройте дверь! — крикнул полковник поверх их голов.
— И тебе удалось! — сказала Эллен.
— Да. Сама не понимаю как. Но Курт сказал, они нас расстреляют и над нами вырастут вишневые деревья. А знаешь, Эллен, я хотела еще ходить на танцы, я не хочу превратиться в вишневое дерево.
— Биби, — сказала Эллен, — можешь мне поверить, вишни тоже иногда танцуют.
Малышка подняла лицо к тусклой качающейся лампе. — Я полтора месяца пряталась, и вот…
— Биби, — сказала Эллен, — раз-два-три, вот и дождались! Помнишь, тогда, на набережной?
— Да, — на миг улыбнулась Биби.
Человек у дверей дернулся, словно хотел на нее броситься. Биби задрожала, вскрикнула и снова расплакалась.
Полковник незаметно покачал головой. Человек у дверей замер на месте.
— Но на меня донесли, Эллен, и они меня нашли. Они выволокли меня из-под кровати и проволокли вниз по лестнице. Вот этот там был, этот полицейский…
— Полицейский спит, — презрительно сказала Эллен. — Он отстал от своих, пропал без вести, но сам об этом не знает. Бедный полицейский, он найдет других, только себя самого он не может найти. Пропавший без вести, воистину пропавший без вести!
Биби зажмурилась и, дрожа от страха, прижалась лицом к плечу Эллен. Среди полицейских поднялось угрожающее ворчание.