Великая. История «железной» Маргарет

Тэтчер Маргарет

В конечном итоге предвыборный манифест 1974 г. предлагал жильцам муниципальных зданий, проживавших в этих домах от трех и более лет, право купить дом на треть ниже рыночной цены. Если жилец продавал этот дом в течение ближайших пяти лет, он возвращал часть выгоды. Также мы определили размер материальной помощи, оказываемой тем, кто впервые покупал в частное владение дом или квартиру. Мы предлагали дотировать один фунт за каждые два фунта, сохраненные на депозитном вкладе, до определенной суммы.

Оставался, однако, вопрос, какую максимально низкую ипотечную ставку мы можем пообещать в предвыборном манифесте, именно он стоил мне больших хлопот. Когда в среду 28 августа я ехала в машине по пути из Лондона в Тонбридж

на запись предвыборного политического выступления от имени партии, пришло сообщение на пейджер, требующее, чтобы я срочно позвонила. Тед подошел к телефону. Он попросил меня по телевидению объявить цифры снижения ипотечных ставок. Я сказала, что понимаю психологический эффект цифры ниже 10 %. Эта необходимость была бы удовлетворена цифрой в 9,5 %, при всем желании я не могла сделать ее меньшей. Снизить ее еще больше было бы ошибкой. Мне не нравилась тенденция брать цифры с потолка ради политического результата. Так что я остановилась на 9,5 %.

Сходной была история с налогами. Когда мы обсуждали этот вопрос на заседании теневого кабинета в пятницу 21 июня, я старалась избегать твердых обещаний и предложила, чтобы нашей линией были реформы, установленные для всех партий посредством специального комитета. В этой сфере нельзя было давать торопливых обещаний. Тед категорически не согласился и сказал, что мне нужно еще раз подумать.

Весь июль Чарльз Беллерс из исследовательского отдела Консервативной партии и я работали над черновиком раздела по налогам для нашего манифеста. Мы мыслили в терминах схемы облегчения налогов. Я вынесла наши предложения на обсуждение в исполнительном комитете теневого кабинета. Я высказалась за перевод учительской заработной платы, основного расхода местного бюджета, из муниципальных органов в казначейство. Можно еще было заменить налоги системой целевых субсидий, при этом местные органы сохраняли свободу действий по поводу расходов в рамках, установленных центральным правительством. Ни один из вариантов не был привлекательным.

В субботу 10 августа в речи, произнесенной в Сент-Стивенс на конференции кандидатов в парламент, я обнародовала нашу политику. Я выступала за всеобщую реформу налоговой системы, принимающей во внимание индивидуальную платежеспособность, и предложила перевод заработной платы учителей и временное ослабление налогов как пути к ее достижению. Это было хорошее время года – период новостного затишья, – чтобы выдвинуть новые предложения, и мы завоевали благосклонное внимание прессы. Казалось, это доказывало, что мы можем провести удачную кампанию, не представляя более конкретной информации. На самом деле, оглядываясь назад, я вижу, что мы уже были слишком конкретны.

Я надеялась провести отпуск с семьей в Ламберхерсте вдали от политики, но этому не суждено было случиться. Телефон беспрестанно звонил, и Тед и другие побуждали меня еще подумать над новыми схемами. Затем меня вызвали на еще одно совещание в пятницу 16 августа. Тед, Роберт Карр, Джим Прайер, Уилли Уайтлоу и Майкл Волфф из Центрального офиса – все были там. Было ясно, что их целью было силой заставить меня озвучить в предвыборном манифесте отмену налогов на время работы парламента.

Я возражала против этого по все той же причине, что выступала против обещания 9,5 % в ипотечных кредитах. Но контуженные своим неожиданным февральским поражением Тед и его окружение так хотели быть переизбранными, что хватались за любые соломинки, точнее, «изюминки» манифеста.

Было несколько способов увеличить доходные статьи расходов на местные нужды. Нам всем очень не хотелось смещаться к системе, посредством которой центральное правительство просто обеспечивало местное правительство целевыми субсидиями. Поэтому я сказала нашему кабинету, что реформированный налог на недвижимость будет наименьшим из всех зол.

Но из глубины сознания родилась еще одна идея о сопровождении налога на недвижимость местным налогом на бензин. Конечно, было много возражений против обоих, но это было лучше, чем повышение подоходного налога.

Для моих коллег первостепенное значение имело обещание отменить налоги, и Тед на этом настаивал. Я была расстроена и возмущена тем, что меня снова толкали к непродуманной политике. Но я подумала, что если совместить осторожность в деталях с репрезентативной бравадой, на которую я способна, то я смогу заставить нашу программу налоговой и жилищной политики завоевать голоса. На этом я и сосредоточилась.

Вечером в среду 28 августа на пресс-конференции я представила пакет мер, основанных на ипотечных ставках в 9,5 % и отмене налогов, который, как описал бывалый журналист «Ивнинг Стандард» Роберт Карвел, «был принят тертыми репортерами почти так же хорошо, как и шерри», предоставленное Центральным офисом. По общему мнению, это был лучший эффект, произведенный партией в период после провала на февральских выборах.

Ассоциация строительных обществ приветствовала ипотечные ставки в 9,5 %, но сомневалась в моих расчетах. Я возмущенно сказала, что это их расчеты неверны, и они отступили. Среди рядовых членов партии, которых мы должны были заново завоевать, наше ипотечное предложение было чрезвычайно популярно. То же было и с обещанием по налогам. Лейбористская партия была в замешательстве, и, что было для него необычно, Тони Кросланд отреагировал эмоционально, назвав эти предложения моим «Безумием в летнюю ночь». Вся эта шумиха была хороша и для меня лично. Хотя я не знала об этом тогда, этот период и кампания в октябре 1974 г. позволили мне произвести благоприятное впечатление на всех консерваторов, без чего моя будущая карьера, несомненно, была бы совершенно другой.

Хотя обязанности представителя теневого кабинета по вопросам окружающей среды отнимали большую часть моего времени и энергии, с конца июня я стала частью проекта, имевшего серьезные последствия для Консервативной партии, страны и меня лично. Организация Центра политических исследований (ЦПИ) – это скорее дело рук Кита Джозефа. После краха правительства Хита Кит был уверен в необходимости основательно переосмыслить нашу политику. Для этого Кит подходил идеально. Он глубоко интересовался экономической и социальной политикой, имел опыт работы в правительстве. При этом у него была удивительная способность завоевывать дружбу и уважение людей с разными взглядами. Он производил сильное впечатление своей убежденностью и мог смело высказывать непопулярные взгляды враждебной аудитории, хотя от природы был очень застенчив. Он был почти слишком хорошим человеком для политики, а ведь без некоторого числа таких людей политика была бы просто невыносима.

Я бы не стала лидером оппозиции и не достигла бы многого в качестве премьер-министра, если бы не Кит. Справедливости ради надо сказать, что и Кит не смог бы достичь многого, если бы не ЦПИ и Альфред Шерман. Помимо того, что Альфред был евреем, он и Кит имели очень мало общего, и на первый взгляд трудно было поверить, что они в принципе могут работать вместе. Альфред был по-своему очень ярок. Он внес свой пыл новообращенца (сначала он был коммунистом), свою начитанность и свой талант азартного спорщика в дело создания нового типа консерватизма свободного рынка. Как мне казалось, он больше интересовался философией, лежащей в основе политики, нежели в самой политикой. Ему лучше удавалось опровергать небрежно построенные аргументы, нежели разрабатывать оригинальные идеи. Сила и ясность ума, полное безразличие к тому, что люди о нем думают, делали его совершенным дополнением и антиподом Кита. Альфред помог Киту превратить ЦПИ в электростанцию, производящую альтернативный консервативный образ мышления по экономическим и социальным вопросам.