Великий перелом
Шрифт:
— Так иногда бывает.
— В любой войне есть победитель. И в этой он есть.
— И кто же это?
— А кто заработал на военных поставках и кредитах?
Гинденбург ненадолго завис. После чего ответил:
— США тоже взяли в руки оружие.
— США — это США. Вопрос был о том, кто заработал на этом всем безобразии? То, что сенат отправил умирать негров и реднеков — дело десятое. Причем, хочу отметить, сделал он этого он далеко не сразу.
— И кто же это этот выгодоприобретатель?
— Давайте я зайду немного издалека? Хорошо? Отлично. Вы знаете, что такое
— Достаточно неплохо. Мне несколько раз предлагали что-то подобное устроить в Германии.
— А знаете кто акционеры ФРС?
— Это так важно?
— О! О ключевой вопрос. Дело в том, что из порядка двухсот тысяч акций, выпущенных при первичном размещении, шестьдесят пять процентов оказались в руках банкирских домов Старой Европы. Если мои источники не врут, то это семья Rothschild, прежде всего лондонская и берлинская их ветка, парижский дом Lazard, итальянский банк Sieff и гамбургский дом Warburg.
— Вы уверены?
— Настолько, насколько вообще можно быть уверенным в таких делах. Оставшиеся 35 % были разделены между четырьмя банками, которыми владеют дома Моргана и Рокфеллера[1].
— Интересно, но, к чему вы это говорите?
— Вы не припомните, кто не так давно выдал Германии кредит для погашения репараций? Тот самый, который вы даже в руках подержать не успели.
Гинденбург скрипнул зубами, промолчав.
— Не открою вам великой тайны, если расскажу, что революцию в России также финансировали. В частности — Лев Давидович выступал этаким «расчетным счетом», через который нам поступали деньги из City bank, который контролировал Рокфеллер, и из финансовых структур Моргана.
— И вы так легко об этом мне говорите?
— Мы были готовы сотрудничать хоть с дьяволом, чтобы свергнуть ненавистный царизм. Романтическая увлеченность, которая сыграла с нами дурную шутку.
— Шутку? Разрушение собственной страны — это трагедия, а не шутка!
— Это так. Но я не об этом. О процентах. Развязанный Свердловым красный террор привел к обширному ограблению населения. И все эти средства ударно выводились за рубеж. Формально — на нужды мировой революции. Фактически они оседали в основной своей массе на счетах тех же самых выгодоприобретателей. Львиная доля — в финансовых структурах того самого Рокфеллера и Моргана. Напрямую, в виде золота. Хотя был еще вывоз антиквариата и куда уходили деньги от его продажи мне точно не известно. Или вы думаете, я структуру Коминтерна просто так постарался придушить? Через нее до сих пор продолжали утекать деньги из страны. Это была ТАКАЯ дыра в борту нашего корабля, что и утонуть недолго.
— Много денег ушло?
— Намного больше десяти миллиардов рублей золотом. Точно оценить потери невозможно. Никто ведь толком не вел документацию. Даже после захвата документов Коминтерна мы можем только предполагать. У Феликса есть более точные числа, так что могу путать. Но там точно больше десяти миллиардов.
— В революцию, надо полагать, они вложили сильно меньше?
— Разумеется. Опять же, точных сведений у меня не было. Но вряд ли там было больше пятидесяти миллионов. Потом она уже была на самоокупаемости и платила проценты.
— И зачем
— Я? Потому хотел утвердить в России общество социальной справедливости. Но я от денег был очень далек. Те же, кто все это проворачивали, вряд ли верили в успех революции. Маркс и его последователи не верили в победу революции в России. Страна то насквозь правая. Как тут левые могут победить? Но оказалось, что норманны, если будут достаточно организованны и решительны, могут многое завоевать.
— Какая дрянь…
— Революцию не делают чистыми руками, — пожал плечами Фрунзе. — Россию воспринимали как ресурс. Завертеть дела. Ограбить настолько, насколько можно. А потом заняться нормальной революцией в стране, которая намного лучше для этого подходила. Например, в Англии с ее развитым рабочим классом.
— И вы хотите сказать, что не были к этому причастны?
— Я об этом вообще узнал совсем недавно. В те годы шутили, что революция держится на еврейских мозгах, латышских стрелках и русских дураках. Вот я, видимо, этим дураком и был. Даром что молдаванин. И не я один.
— Допустим. А причем тут Германия?
— Вы знаете о том, что уже упомянутый мною Лев Давидович Троцкий, он же Бронштейн, незадолго до убийства эрцгерцога завез денег казначею "Черной Руки" Владимиру Гачиновичу?
— Думаете, что это как-то связано?
— За подробностями к Троцкому. Я тут могу лишь предполагать. Потому что никакого резона убивать им Франца не было. Очень глупая выходка.
— Но убийство было лишь предлогом для начала войны.
— Разумеется. Выше я уже называл вам банкирский дом Варбургов? Помните?
— Конечно.
— И вы помните о том, как Макс Варбург опубликовал в контролируемых им берлинских газетах информацию о том, что объявлена мобилизация до того, как кайзер ее объявил?
— Разумеется. Скандал был знатный!
— А что вы знаете о том, что последовало из этого скандала? История о пропавших телеграммах вам известна?
— Что за пропавшие телеграммы?
Фрунзе грустно улыбнулся и поведал собеседнику о том, что телеграмма Николаю II о том, что Германия на самом деле не начинала мобилизацию, «затерялась» у министра иностранных дел Сазонова. Но кайзер подстраховался и дал личную телеграмму Николаю. И тот своим телефонным звонком главе Генерального штаба Янушкевичу приказал отменить мобилизацию. Однако ответная телеграмма Николая по какой-то причине не дошла до кайзера. Как и сведения о том, что Россия отменила мобилизацию. Поэтому, решив, что Николай молчит, потому что решил воевать, он таки объявил мобилизацию.
— … Как вам? Прелестно, не так ли? А вы спрашиваете, какое это все дело имеет к Германии?
Гинденбург ничего не ответил, мрачно смотря куда-то в пустоту.
Фрунзе же тем временем рассказал ему еще одну интересную историю о том, как в войну оказалась втянута Англия…
Германия не рвалась ввязываться в войну на два фронта. Особенно в условия вступления в войну Англии, которая бы без всякого сомнения обрезала ей всякое морское снабжение. Такая конфигурация была очевидной глупостью. Кто сам себя добровольно посадит в тотальную блокаду?