Великий врачеватель
Шрифт:
Хусайна встретил хмурый горбатый старик.
Кроме этого старика да нескольких уборщиков, в помещении никого не было. Старик повел Хусайна по комнатам. В одной комнате были только медицинские книги, в другой — книги по астрологии, в третьей — книги о приключениях.
Через много лет, рассказывая ученику Джузджани свою биографию, Ибн-Сина так вспомнит об этой библиотеке:
«Я нашел в этой библиотеке такие книги, о которых не знал и которых не видел больше никогда в жизни. Я прочитал их, и мне стало ясно место каждого ученого в своей науке. Передо мною открылись ворота в такие глубины знания,
Лишь один человек заходил иногда в библиотеку — старший сын эмира Мансур. Хусайн здоровался с ним издали. Мансур отвечал ему. В библиотеке они почти не разговаривали.
Я в мягкий шелк преобразил горячими стихами Окаменевшие сердца, холодные и злые… —эти строки из Рудаки Хусайн знал еще маленьким мальчиком, когда жил в Афшане. Позже, в Бухаре, учитель словесных наук объяснил ему правила стихосложения.
Рифмовать, складывать строки в определенном размере-ритме, умели многие грамотные люди. Но лишь когда в этих строках смеялось и тосковало собственное сердце, когда и другие сердца не оставались равнодушными, заслышав эти строки, лишь тогда рифмованные фразы становились стихами.
Первые стихи Хусайн сочинял для забавы. Это было интересно — будничные слова вдруг становились то торжественно-величественными, то печальными. Постепенно все больше чувства и мысли было в его стихах. Их уже знали многие в Бухаре, передавали друг другу. Вот и сейчас, только что, появилось стихотворение. А случилось это так.
Возвращаясь из библиотеки, Хусайн встретил муфтия— главного священнослужителя Бухары. Муфтий остановил Хусайна и с пристрастием стал допрашивать его о том, какие книги он читает в библиотеке эмира. Конечно же, Хусайн не сказал муфтию, что как раз вчера закончил чтение книги ар-Рази «Обман пророков». В этой книге знаменитый врач сомневался во всех чудесах, что творили пророки. Да и о других книгах Хусайн не собирался рассказывать муфтию.
— Я читаю хадисы — сказания о деяниях Мухаммада, — ответил Хусайн.
Муфтий остался доволен.
Хусайн тоже остался доволен.
Они разошлись, и в голове у Хусайна уже рождались стихи:
Когда к невеждам ты идешь высокомерным, Средь ложных мудрецов ты будь ослом примерным. Ослиных черт у них такое изобилье, Что тот, кто не осел, у них слывет неверным.И так же, как год назад, в ночь на пятницу четырнадцатого раджаба 387 года хиджры, то есть 23 июля 997 года, застучали по улице копыта коней. Всадники остановились возле дома Абдаллаха.
Несколько часов назад муэдзин откричал азан — призыв к пятой молитве. В душном воздухе расползались запахи ослиной мочи и цветущей воды из прудов — хаузов. Люди и животные спали, видели сны — продолжения дневной жизни.
— Хусайну ибн-Абдаллаху срочно во дворец эмира! — кричали гулямы.
Хусайн быстро собрался.
— Опять плохо эмиру. Очень нездоровый был у него вид, когда я прощался с ним, — сказал он разбуженному отцу.
В этом году созревал большой урожай яблок. Ветви под тяжким
Хусайн ехал на коне вслед за воинами среди яблонь Мулийана. Луна хорошо освещала путь. От сильного ветра по земле пошел перестук — это падали яблоки.
Во дворце не спали. Двое людей выскочили Хусайну навстречу. Одного из них Хусайн сразу узнал — это был средний сын эмира.
Тут же к Хусайну вышел везир эмира. У везира было странное лицо. Ни слова не говоря, везир взял Хусайна за руку и потащил туда, где лежал эмир.
Эмир лежал на спине, закатив к потолку глаза.
Хусайн встал на колени перед ним, взял его за руку, пощупал пульс. Пульса не было.
Эмир умер.
Тихо вошли сыновья эмира: старший — Мансур, средний — Абд-ал-Мелик, младший — Исмаил.
Везир сделал знак рукой Хусайну. Они тихо вышли.
— Стражники проводят тебя домой, — сказал везир.
Он прошел немного рядом с Хусайном.
— К утру приготовь объяснение болезни и смерти. Надо объявить народу. — Везир поежился, как будто стало ему холодно. — Страшная ночь. Боюсь, что скоро страшные ночи последуют одна за другой.
Сын эмира Мансур, сам ставший теперь эмиром правоверных, вызвал к себе всех старших чиновников. На этом приеме был и Абдаллах.
Мансур призвал сохранять порядок и поддерживать законы. Везиром своим он оставил старого везира отца.
Абдаллах рассказывал, что везир важно стоял вблизи от эмира, иногда наклонялся к эмирову уху, что- то шептал, и эмир кивал головой, вникая в его советы.
Эмир был молод, здоров, и доктора ему не требовались.
Хусайн спокойно сидел в библиотеке, иногда встречая там последнюю молитву. Все стражники знали его, пропускали безмолвно. Однажды он, как обычно, просидел в библиотеке до вечера. Со двора доносился шум, но мало ли шумов может быть во дворце? Горбатый библиотекарь отлучился куда-то среди дня, да так больше и не вернулся. Когда уже было совсем темно, Хусайн сам запер библиотеку и пошел к воротам. Внезапно его грубо окликнули.
— Кто ты такой? — спросил его незнакомый воин.
— Я врач, — удивился Хусайн. — Личный врач эмира Мансура, — добавил он с важностью, чтобы пресечь грубость стражника.
Стражник схватил его за руку.
— Что ты тут замышляешь неугодное богу? Твой эмир еще днем сбежал в свой замок, в Амуль. Сейчас мы узнаем, кто ты такой!
— Я в самом деле врач, — растерялся Хусайн.
— Где же твои больные? Кого ты мог лечить здесь этим вечером, если все сбежали. Лучше сознавайся, что тебе надо?
На шум подошел другой стражник, тоже совсем незнакомый. Судя по одежде и вооружению, он был старшим в чине.
— Я читал книги в библиотеке эмира, а сейчас ее запер, — он показал ключи, — и направляюсь к себе домой.
— Нечего с ним разговаривать, — сказал старший. — Не наше это дело, разбираться. Наше дело поймать его, и мы свое дело сделали.
Хусайна отвели в подвал, заперли в сырой пустой комнате с истершейся циновкой на полу.
Пока его вели, он из разговоров понял, что военный начальник Фаик, перессорившись с другими военачальниками, занял Бухару со своими тремя тысячами воинов. Эмир же на всякий случай решил еще до прибытия Фаика укрыться в замке.