Великий врачеватель
Шрифт:
такие были в ней строки.
Эта история имеет конец. Пройдет лет двадцать. Хусайн уже будет везиром при дворе хамаданского правителя Шамса уд-Даула. И в те годы Хусайн узнает, что гениальный поэт Фирдоуси вернулся в свой родной город Тус, чтобы умереть там. Стихи из поэмы станут к тому времени известны каждому землепашцу и воину. И даже султан Махмуд будет вынужден отправить караван, груженный драгоценностями,
Несколько раз в дом к Хусайну стучались гонцы от султана Махмуда. С ними разговаривал брат Хусайна.
— Наш великий султан сам очень образованный человек, — говорили гонцы. — В свободное от походов время он даже пишет книги по богословию. Его ученость в этом предмете известна всем.
— Мой брат на службе, он занят, — отвечал Махмуд. «И угораздило же меня получить то же имя, что и у султана», — думал он.
— Наш султан призывает к себе ученых, поэтов и архитекторов. А также богословов, законоведов и астрологов. Наш султан поклялся искоренить всех неверных, шиитов и вольнодумцев. «Только бы Хусайн не попал к султану! — думал Махмуд, успевая вежливо улыбаться гонцам. — Иначе смерть или тюрьма».
— Почему бы твоему брату не переехать на службу к султану? — уговаривали гонцы. — Султан осыплет его милостями. Щедрость султана безгранична к тем, кто умеет угадывать его желания.
«Никогда Хусайн не станет угадывать желаний. Он тот самый вольнодумец и почти шиит, которых вы искореняете», — думал Махмуд.
— Но того, кто отказывается от милостей султана, постигает тяжелая кара, как бы далеко он ни жил, — говорили гонцы.
«Ого! — думал брат Махмуд. — Надо Хусайну уходить из Бухары».
Годы в Хорезме
Знакомый ал-Барки, того самого соседа, для которого Хусайн написал книги с разъяснениями законов, был купцом. Он жил в Гургандже, в столице Хорезма, но иногда приезжал в Бухару. Он согласился довезти Хусейна до Гурганджа и даже отказался взять деньги.
— Это с меня следовало бы взять плату за удовольствие от общения с человеком, слава которого далеко опередила его пути.
Все нужные слова были сказаны дома вечером, все необходимые книги и вещи были собраны заранее.
У семьи осталось достаточно денег, чтобы прожить при нынешних ценах полгода. А там, поступив на службу, Хусайн снимет дом и вызовет семью.
Бухара осталась за спиной. Стены и крыши домов слились, и не видны уже Хадшмрунские ворота, от которых начиналась дорога в Хорезм, минареты; и уже не различить, где соборная мечеть, выстроенная Кутайбой.
— Когда-то и я оглядывался на свой город, — сказал купец, — когда отец первый раз послал меня с караваном в Египет.
Дорога до Гурганджа была длинна. Через селения и рабаты, через степь и пески к Амударье, к рабату Джигербент. Там была переправа с правого берега на левый по
Хусайн спал в рабатах, ел вместе с купцами, с погонщиками верблюдов и воинами, охранявшими товар от случайных людей.
Наконец они подъехали к воротам Гурганджа. Заплатили въездную плату. На минуту стало страшно. Незнакомые улицы, незнакомые дома, неизвестные люди.
— Пока остановишься у меня, — предложил купец. — Я буду счастлив дать кров ученейшему человеку.
На центральной площади продавали баранов. Эта площадь походила на Регистан в Бухаре. С двух сторон площади стояли дворцы. Первый построил хорезмшах Мамун. Хусайн долго рассматривал ворота этого дворца. Торговцы, бродяги в грязном тряпье крутились около ворот, закидывали головы, разглядывали росписи. Напротив, перед дворцом отца построил свой дворец нынешний хорезмшах Али, сын Мамуна.
Совсем недавно Гургандж не был столицей Хорезма. Столицей был Кят. Кят стоял километров на двести выше по течению на правом берегу Амударьи, у самой воды.
— Наш город великолепен. В нем много знатоков изящной литературы, строители домов отличаются искусством, в нашем городе у чтецов корана самые красивые голоса, и нет им равных по благородству и познаниям. В нашем городе много богачей, много красивых вещей и хороших товаров! — так говорили жители Кята. — В нашем городе — дворец хорезмшаха.
И это было справедливо.
— Ваш город — вонючая лужа. Его в любое время года заливает вода. Нечистоты проникают во все места. Не один приезжий утонул в ваших ямах грязи с наступлением темноты. — Так говорили жители Гурганджа жителям Кята.
И это тоже было справедливо.
Но главным городом был Кят.
В 995 году эмир Гурганджа Мамун осадил Кят. Жители долго сопротивлялись. Многие погибли. Мамун, получив Кят, получил и титул хорезмшаха, что значит — царь Хорезма. Город был жестоко разгромлен. Многие жители покинули дома, переселились в другие места. До последних сил вместе со всеми сопротивлялся, а потом ушел из города и молодой Бируни.
Сын Мамуна хорезмшах Али был образованным человеком. При его дворе собирались математики и философы, врачи и законоведы — факихи. Это собрание позже стали называть «Академией Мамуна».
— Может быть, пойти прямо к хорезмшаху, дождаться его выхода из ворот? — советовался Хусайн с купцом.
— Лучше сделай иначе: пойди на прием к везиру ас-Сухайли и скажи, что ты знаток законов. Он известный законовед — факих — и потому любит факихов, принимает их ласково.
Для похода к везиру Хусайн оделся особо. Конечно, он надел лучший халат. Но главное было надеть, как нужно, чалму, не забыть тайласан. Чалму полагалось повязать так, чтобы оставался длинный конец. Этот конец проходил под подбородком, перекидывался через правое плечо за спину. На другом плече лежал длинный кусок ткани — тайласан. Тайласан можно было превратить и в накидку. Так одевались факихи в те дни. По одной только одежде становилось ясно: этот человек ученый, факих.