Великое море. Человеческая история Средиземноморья

Abulafia David

Люди могут без страха ходить по дорогам в любом темпе. Крепости стоят открытыми, а колодцы доступны для всех путешественников. Стены и крепостные стены мирно спят в лучах солнца, пока не проснутся их стражники. Полицейские лежат, вытянувшись, и спят. Пограничники в пустыне - среди лугов, где им нравится находиться.21

Он, конечно, нанял умелого пропагандиста. Но нет никаких оснований верить его хвастовству о всеобщем мире, так же как и его хвастовству об Израиле. Какой бы мир ни был достигнут, он продержался очень недолго. Через тридцать лет, в 1182 году до н. э., фараон Рамзес III столкнулся с новым вторжением с запада, но на этот раз ливийцы не смогли призвать своих северных союзников из-за моря. Тем не менее, армия вторжения была еще более грозной, чем во времена Мернептаха: если египтяне уничтожили 12 535 врагов, как они утверждали, то ливийская армия вполне могла превышать 30 000 человек, не считая зависимых.22 Египетские рельефы изображают кампанию, в которой некоторые захватчики теперь являются частью египетской армии: здесь есть шардана с их рогатыми шлемами; солдаты с головными уборами из перьев, которые напоминают узоры на небольших предметах с Кипра двенадцатого века; солдаты в килтах, чья одежда похожа на ту, что носили шекелеши на резьбе в других местах.23

Если верить Рамессу, это была великая победа;

но мир оставался недостижимым: северные народы мобилизовали свои силы примерно в 1179 году до н. э. (а ливийцы снова напали в 1176 году, потеряв более 2175 воинов-мешведов). В длинной надписи из храма в Мединет-Хабу изложена египетская версия событий; примечательна картина потрясений, происходивших не только на средиземноморских берегах Египта, но и в гораздо более обширном регионе:

чужеземные страны составили заговор на своих островах. В один миг земли пришли в движение, рассыпались в войне. Ни одна страна не могла устоять перед их оружием. Хатти, Коде, Кархемиш, Арзава и Аласия [Кипр] были отрезаны.

Они превратили землю в пустыню, так что она стала "подобна тому, что никогда не было", а затем из Сирии и Ханаана они двинулись на сам Египет.24 Египтяне были правы, настаивая на том, что эта чума поразила не только их самих, но и их старых врагов хеттов, чья империя, основанная на земле, распалась в этот момент. Народы, вторгшиеся в Египет, - пелешеты, тхеккеры, шекелеши, дениены и вешеши - объединились вместе; "они наложили руки свои на земли по всему кругу земли". Этот образ напоминает о нашествии саранчи. Захватчики пришли по суше и по морю, поэтому им пришлось противостоять на средиземноморских берегах Египта и на его восточной границе. В сухопутном сражении египтяне и их помощники из Шарданы столкнулись лицом к лицу с возницами, запряженными по-хеттски (три воина на машину); таким образом, захватчики смогли мобилизовать значительные ресурсы, включая большое количество дорогих лошадей. Как и ливийцев, их также сопровождали женщины и дети, передвигавшиеся на больших повозках, запряженных волами.

Те, кто прибыл по морю, столкнулись с крепостными стенами и горящими кострами: "их вытащили на берег, зажали и бросили на пляж "25 .25 Однако в других египетских рассказах захватчиков можно увидеть входящими в устья речных каналов, проходящих через Дельту; кроме того, на египетской службе было несколько военных кораблей, которые стремились загнать нападавших на берег, где они могли бы оказаться в ловушке на расстоянии выстрела египетских лучников. Египетские корабли, судя по рельефам, представляют собой приспособленные речные суда, в то время как лодки захватчиков похожи на лодки сирийских торговцев; на всех судах есть паруса, хотя они должны были использовать комбинацию паруса и весла. Корабли народов моря были украшены на носу и корме птичьими головами, что можно увидеть на микенском горшке XII века с острова Скирос. Пелешетам, а иногда и дениенцам, тхеккерам и шекелешам приписывается одна характерная черта: наряду с килтами пелешеты носили шлемы, увенчанные перьями, похожими на высокие короны. Сила захватчиков - несмотря на поражение в Египте - заключалась не в их флоте, а в их армии: в основном это были пехотные войска, сражавшиеся копьями и колющими мечами, и это оружие оказалось более эффективным на поле боя, чем дорогие, но зачастую хрупкие колесницы хеттов и египтян. Круглые щиты шардана хорошо подходили для ближнего боя. У захватчиков еще не было железного оружия, хотя хетты уже начали понемногу производить железные изделия. У них была дисциплина, решимость и (в буквальном смысле) острие. Образ этих бойцов сохранился на позднемикенской вазе, известной как Ваза воинов, где изображен отряд воинов, вооруженных копьями, круглыми щитами, поножами и килтами; на их головах - рогатые шлемы, характерные для шарданов и их союзников.26 Фараон проявил определенную мудрость, наняв шардану, поскольку это означало, что у него есть средства противостоять захватчикам с аналогичным оружием и тактикой боя.

Если бы удалось идентифицировать народы, упоминаемые в египетских надписях и папирусах, можно было бы получить гораздо более четкое представление о волнениях в Средиземноморье. Современные скептики отказываются от любых попыток идентифицировать народы, упомянутые в документах, утверждая (как в случае с аххиявой в хеттских документах), что несколько согласных не являются достаточным доказательством и что имена в любом случае мигрируют еще легче, чем народы.27 Но количество сходств между именами в египетских записях и именами, известными из Гомера, Библии и других более поздних источников, слишком велико для бессистемного совпадения: одно или два сходства могут быть совпадением, но более полудюжины являются доказательством. Дениены напоминают данавов (данаои, данайцы) - так Гомер иногда называл греков, стоявших лагерем под Троей; они также напоминают данаев, морской народ, живший около Яффы, согласно книгам Иисуса Навина и Судей, который, очевидно, присоединился к завету Израиля после остальных одиннадцати колен.28 Эти народы рассеялись; в девятом веке в Каратепе на юге Турции жил "царь даннунийцев".29 Мы уже видели, что на египетских надписях мы встречаем D-r-d-n-y, дарданцев. Тьеккер по звучанию напоминает тевкров, анатолийских соседей дарданцев, некоторые из которых поселились на побережье нынешнего северного Израиля, где с ними столкнулся Венамун. Некоторые ученые воспользовались грубым сходством звучания, чтобы отнести союзников Мерири - шекелешей - к Сицилии, эквешей - к Аххияве, превратив их в микенцев, а туршей (T-r-s-w) - к Тоскане, предполагая их идентичность с тирсеноями или этрусками пять веков спустя. Эти обозначения описывали народы, племена или места происхождения, но к тому времени, когда они были переведены в иероглифы, они утратили свои гласные звуки, и их очень трудно восстановить.30 Общее впечатление таково, что к 1200 году в восточном Средиземноморье действовали изменчивые и нестабильные союзы пиратов и наемников, способные время от времени формировать достаточно крупные флоты и армии для разграбления таких центров, как Пилос и Угарит, и, возможно, даже для проведения кампании против Трои, которая привела к падению Трои VIIa. Иногда они, должно быть, нападали на свою собственную родину, из которой (судя по поздним греческим легендам) было изгнано немало героев. Иногда разграбление родины приводило к оттоку бойцов, которые пытались вернуть свои богатства, нападая на Кипр, Угарит или даже дельту Нила. Среди них можно выделить жителей Таруиса, области, соседствующей с Вилусой или слившейся с ней. Именно это, а не гораздо более поздние этруски, лучше всего объясняет название Турша; иными словами, троянцы были одновременно и народами моря, и жертвами народов моря.

III

Египет устоял перед завоеванием, но фараоны потеряли контроль над дельтой Нила, которая, как видно из рассказа Венамуна, в XI веке вела самостоятельное существование под властью автономных правителей, которые не более чем на словах подчинялись своим сюзеренам в Верхнем Египте.

На севере события около 1200 года не привели к немедленному и полному краху микенской культурной жизни, хотя, если греческие легенды имеют под собой основания, они нанесли огромный политический ущерб. На самом деле были места, которые избежали разрушения. Самым важным из них были Афины: хотя в микенские времена они не были городом первого ранга, акрополь все еще был заселен, а захоронения продолжались на кладбище Керамейкос внизу; возможно, они избежали разрушения благодаря своей естественной обороне - не только крутым сторонам цитадели, увенчанной "циклопическими" стенами, но и водоснабжению, которое могло помочь им выдержать длительную осаду.31 Даже Микены еще некоторое время оставались обитаемыми после разрушения их крупных зданий. На севере Греции, в Фессалии и на нескольких островах Эгейского моря обстановка оставалась мирной; Родос был центром торгового пути, по которому додеканесская керамика хорошего качества "позднеэлладского IIIC" доставлялась в Грецию, южную Италию и Сирию; традиционные орнаменты, такие как мотив осьминога, по-прежнему пользовались большим предпочтением. Эмборио на Хиосе процветал как центр микенской торговли. Опыт Трои был очень похож: после разрушения Трои VIIa возник новый, хотя и менее роскошный, город.

Тот факт, что область на севере Греции осталась нетронутой разрушениями, говорит о том, что нападавшие на великие центры пришли с юга, из-за моря; но то, что не все острова пострадали, говорит о вторжении с севера. Греческая традиция отмечает удивительное выживание Афин перед лицом вторжения с севера дорийских греков. Поскольку дорийцы якобы были предками своих спартанских соперников, афиняне придавали этой традиции большее значение, чем позволяют археологические данные. Ведущий специалист по концу микенской эпохи заметил: "В данном случае, однако, должны быть доказательства не только вторжения, но и захватчиков".32 Он смог найти только два новшества: меч с рубящим и колющим наконечником и разновидность булавки с изогнутой передней частью, известной как фибула скрипичного лука. Аргумент о том, что новые мечи прибывали в восточное Средиземноморье, может объяснить успех завоевательных сил, противостоявших Трое, Микенам или сирийским прибрежным городам; но он не доказывает, что произошло массовое вторжение, и микенцы имели доступ к тем же мечам. Что касается булавок, то очень похожие изменения в дизайне происходили в этот период по всему центральному и восточному Средиземноморью и отражают изменения во вкусах и, возможно, более высокое мастерство в производстве, вплоть до Сицилии. И все же свидетельства диалектов кажутся достаточно ясными. Дорические греческие диалекты проникли на Пелопоннес. Тем временем беженцы из Микенской Греции осели на Кипре, ознаменовав первый приток значительного греческого населения на остров и принеся с собой свой диалект (сохранившийся лишь в отдаленной Аркадии). Филологические свидетельства в очередной раз подтверждены археологическими данными, поскольку они принесли с собой гончарные изделия из окрестностей Микен, которые они надолго сохранили, и моду на камерные гробницы a la grecque.33

Однако старая культура трансформировалась. Свидетельства нелегко прочесть, и можно спорить о том, означал ли переход от семейных камерных гробниц к гробницам с одной или двумя плитами ("цистовым" гробницам) изменение численности населения, изменение моды или нехватку ресурсов, из-за которой невозможно было организовать рабочую силу, способную построить семейный мавзолей. Признаки утраты старых навыков можно прочесть и в керамике, которую археологи уничижительно называют "субмикенской". Микенская цивилизация в Эгейском регионе в конечном итоге тоже пострадала, и еще до 1000 года торговые центры в Милетосе и Эмборио были разрушены; количество товаров, перевозимых через восточное Средиземноморье, резко сократилось, а те, что перевозились, постоянно подвергались преследованиям со стороны пиратов, известных в поздней греческой традиции как "тирсенцы". Хотя внимание неизбежно сосредоточено на восточном Средиземноморье в этот критический момент, есть свидетельства перерыва и в центральном Средиземноморье. На Сицилии в середине XIII века до н. э. "началось время войны и страха", но угроза исходила с материковой Италии, а не от далеких народов моря.34 Судя по находкам позднеэлладской керамики на Сицилии, контакты с Грецией начали сокращаться около 1200 г. до н.э. и, возможно, прекратились к 1050 г. до н.э.35

Когда они пришли, сухопутные миграции в южную Грецию не были скоординированы так, как набеги на Египет. Вероятно, это были даже не вторжения в смысле враждебных вооруженных завоеваний, а медленная, но непрерывная струйка северных греков, живших на территории современных Эпейроса и Албании и вокруг них. Они подтверждали и закрепляли тенденцию к более простому, элементарному существованию. Но такое существование значительно снижало роль греческих земель в том, что оставалось от торговли средиземноморского мира. Однако контакты продолжались: к XI веку Афины, которые были главным центром производства керамики в линейном "протогеометрическом" стиле, отправляли свои товары через Эгейское море, и эта керамика, довольно сложная по стилю и технике, была найдена в Милетосе (ныне вновь занятом) и в Старой Смирне (новом поселении). Ее присутствие там свидетельствует о том, что греки начали воссоздавать торговую сеть, связывающую Малую Азию с материковой Грецией по морю, из которой в VIII веке возникнет яркая цивилизация греческой Ионии.

IV

Папирус, известный как Ономастикон Аменопе, обнаруженный в конце XIX века, помогает разместить пелешетов на юге Палестины, тхеккеров в центре (подтверждено Венамуном) и шарданов на севере, что хорошо согласуется с археологическими данными - народы моря населяли Акко, а Акко, возможно, был одной из баз, созданных египтянами с помощью наемных гарнизонов.36 Их связи с этим регионом были настолько тесными, что одна группа, пелешет, дала свое название этой местности. Слово "пелешет", как и эфиопское семитское слово "фалаша", используемое в отношении эфиопских евреев, означает "иностранец" или "странник"; на библейском иврите они стали Пелиштим; на греческом их земля стала Палестиной, откуда появились термины "филистимлянин" и "Палестина". Этот термин также можно связать со словом "пеласги", неясным термином, который использовали поздние греческие писатели для обозначения различных догреческих народов в Эгейском море, некоторые из которых, как говорили, жили на Крите - чужеземцы или странники, как и предписывает семитский термин. С помощью археологии можно пойти гораздо дальше в идентификации филистимлян. Керамика XII-XI веков до н. э., найденная на филистимских городищах, таких как Ашдод на территории современного Израиля, по стилю напоминает позднеэлладскую керамику микенского мира; наиболее близкие параллели были обнаружены на Кипре, хотя это не доказывает их происхождения, поскольку Кипр постоянно подвергался набегам народов моря и был заселен микенцами.37 Это говорит о постепенном процессе миграции, начавшемся около 1300 г. до н. э. и сменявшемся драматическими моментами разрушения: если мигрантам не позволяли поселиться, они могли взяться за оружие, что и обнаружили фараоны; если египтяне их принимали или даже побеждали, они могли поселиться на земле, и многие служили вместе с шарданами в армиях фараонов.