Великое море. Человеческая история Средиземноморья
Шрифт:
На обоих концах маршрута, соединяющего Эвбею с Искьей, есть своя загадка. Почему Эвбея должна была стать первым значительным центром заморской торговли и поселений после длительного спада "темного века", далеко не ясно.20 Эвбея - это длинный, поросший лесом остров, примыкающий к материковой Греции; расстояние до него составляет всего несколько миль, хотя Гесиод описывал свой беспричинный ужас перед пересечением даже этого узкого канала. Наиболее вероятное объяснение заключается в том, что два крупных города острова, Халкис и Эретрия, обладали прекрасными природными ресурсами и начали использовать их в местной торговле вплоть до Афин и Коринфа. Эвбея была богата древесиной, необходимой для кораблестроителей; действительно, в одном из гомеровских гимнов - серии поэм в честь богов, написанных в седьмом или шестом веке в гомеровском стиле и посвященных Аполлону, - она описывается как "знаменитая своими кораблями". Еще одним ресурсом было вино - раннее греческое слово woinos было перенесено в Италию, где этруски преобразовали его в слово, которое римляне услышали как vinum.21 Название одного из городов, Халкис, указывает на то, что эта местность была источником меди (халкон), а формы для отливки ножек треножников, найденные в Лефканди на Эвбее, датируются концом десятого века до нашей эры. В то время Лефканди был процветающим центром. Там было раскопано значительное здание с апсидой в конце; размером 45 м на 10 м оно датируется 950 г.
Эвбейцы не направили все свои усилия на Искью. Их целью было превратить Халкис и Эретрию в промежуточные пункты между торговыми сетями западного и восточного Средиземноморья. Уже в конце XI века керамика попала в Лефканди с сирийского побережья; связи с Сирией укрепились после создания торгового пункта в Аль-Мине около 825 года до н.э. Это место было раскопано перед Второй мировой войной сэром Леонардом Вулли, который наглядно продемонстрировал его важность как центра торговли и промышленности, смотрящего во все стороны компаса - к процветающей империи ассирийцев на востоке, вниз по побережью к Тиру и Сидону, а также через открытое море к землям Явана, "Ионии", греков.23 Еще более тесными были связи с Кипром, который давал доступ к городам Сирии, южной Анатолии и дельте Нила. Это было место, где встречались все культуры морского побережья; финикийская колония в Китионе достаточно комфортно сосуществовала с греческими поселенцами и купцами. В Эвбее были найдены бронзовая булавочная головка с Кипра, а также изделия из золота, фаянса, янтаря и горного хрусталя из Египта или Леванта24.24 Фрагменты тонкой ткани в могиле воина в Лефканди свидетельствуют о том, что высококачественный текстиль был еще одной достопримечательностью; репутация сирийского побережья как источника тканей и красителей привлекала греческие взоры в сторону Леванта. Все это превратило Эвбею в наиболее процветающую часть греческого мира в IX веке, не считая частично эллинизированного Кипра. Менее ясно, кто привозил эти товары в Эвбею. Бум здесь начался еще до того, как халкидские и эретрийские мореходы основали свое поселение на Искье, в восьмом веке. Вероятно, купцы, прибывшие с Кипра и Леванта, были вовсе не греками, а финикийцами, и это объясняет знание финикийских торговцев и их острых приемов самыми ранними греческими поэтами.
Другая загадка заключается в том, что эвбейцы могли получить в обмен на товары, которые они приобретали на Кипре и в Леванте. Открывая пути на запад, они получали доступ к поставкам металлов, таких как медь и железо, поскольку местные ресурсы, очевидно, стали недостаточными для удовлетворения растущего спроса эвбейцев на восточные товары. Однако в основном они выполняли свои обязательства с помощью предметов, не оставляющих четких следов в почве: мешков с зерном, амфор, наполненных вином и маслом, закупоренных кувшинов с благовониями. Когда их керамика достигала таких далеких мест, как Израильское царство или Киликия в южной Анатолии, она вполне могла цениться за дизайн, но важнее всего было ее содержимое. А затем, когда эта торговля стала регулярной, напряжение, связанное с оплатой все более и более восточных предметов роскоши, стимулировало дальнейшие поиски металлов и других товаров, которые можно было использовать в качестве оплаты; это привело эвбейцев к водам Тирренского моря. Были прямые или косвенные контакты с Сардинией, о чем свидетельствуют находки керамики эвбейского происхождения или, по крайней мере, в эвбейском стиле. Еще лучше были железные ресурсы берегов и внутренних районов Тосканы - региона процветающих деревень, которые вот-вот должны были превратиться в богатую городскую культуру этрусков. Так, постепенно, эвбейцы начали контактировать с землями, окружающими Тирренское море, сначала через финикийских посредников, а затем и на собственных кораблях.
Эвбейцы выбрали Искью и назвали ее Питекоусаи, "место обезьян". Одной из достопримечательностей острова были виноградники, а другой - его безопасное расположение в море. Это была точка, из которой эвбейские торговцы могли отправиться на поиски продуктов южной и центральной Италии и итальянских островов.25 Между 750 и 700 гг. до н. э. на месте, известном сейчас как Лакко Амено, существовала процветающая торговая и промышленная база, и две необычные находки здесь освещают связи между этим далеким поселением и греческим миром. Одна из них - чашка для питья, изготовленная на Родосе и положенная в могилу мальчика, который умер, когда ему было всего около десяти лет. После изготовления чашка была украшена легкомысленной надписью:
У Нестора была прекрасная чаша для питья, но всякий, кто выпьет из этой чаши, вскоре воспылает желанием к прекрасной коронованной Афродите.26
Чаша Нестора, как повествует Одиссея, была сделана из золота, но вино, налитое в нее, приобрело силу, которой не могло наделить одно лишь золото.27 В этой надписи есть много поразительных особенностей. Она написана на том варианте греческого алфавита, который предпочитали жители Халкиса, что говорит о том, что надпись не была сделана вместе с чашей на Родосе, а добавлена эвбейскими греками, которые научились алфавиту у финикийцев, приезжавших в Эвбею. Именно эвбейцы перенесли алфавит на запад, к народам Италии, и поэтому именно их версия (а не аттическая, которая восторжествовала в греческом мире) дала начало этрусскому и, как следствие, римскому алфавиту. Эти гекзаметрические строки - единственные стихи VIII века, дошедшие до нас вне гомеровского канона. Упоминание Нестора в них служит еще одним доказательством центральной роли Троянской войны в жизни и мышлении архаичных греков. Связь с Родосом, напрямую или через Халкис и Эретрию, подтверждается находкой на Искье большого количества aryballoi, маленьких парфюмерных кувшинов родосского производства, выброшенных на кладбище после опорожнения во время погребальных обрядов.
Вторая замечательная находка из Лакко Амено - неглубокая ваза или кратер, на ободе которой изображено кораблекрушение. Это тоже первый предмет такого типа, первая фигурная нарративная роспись, сохранившаяся с итальянского участка; она была изготовлена на месте. Корабль, похожий на те, что позже изображались на коринфской керамике, опрокинулся, и его моряки находятся в море, спасаясь, но один из них утонул, а другого вот-вот проглотит огромная рыба. Поскольку на другом изображении хорошо упитанная рыба стоит прямо на хвосте, похоже, что она не спаслась. Здесь нет ничего, что можно было бы узнать в "Одиссее" или других историях о вернувшихся героях; это может быть местная и очень знакомая история о реальных людях, которые ушли в море и не вернулись. Другие свидетельства из могил также говорят о важности морских перевозок для жителей Питекуссая. Некоторые вазы пришли на юг из Этрурии, в простом черном стиле, известном как bucchero; именно их форма, а не декор, придавала им элегантность. Связи с востоком были особенно оживленными; около трети могил, датируемых третьей четвертью VIII
Жители Питекуссаи были торговцами, но также ремесленниками и мастерицами. Один фрагмент железного шлака, вероятно, эльбанского происхождения, что подчеркивает важность связи с Этрурией, поскольку Искья не могла предложить никаких металлов. Были найдены ящики, а из сохранившихся небольших отрезков проволоки и слитков ясно, что изготавливались как бронзовые, так и железные изделия. Это была трудолюбивая община изгнанников, насчитывавшая, по лучшим оценкам, от 4800 до 9800 человек в конце VIII века. Основанный как торговый пост город превратился в крупный населенный пункт, в котором обосновались не только греки, но и финикийцы, и материковые италийцы. На кувшине, содержащем останки младенца, изображен, по-видимому, финикийский символ.29 Только потому, что Питекуссай был греческим городом, мы не должны считать, что его населяли только греки или, в частности, эвбейцы. Иностранные мастера были желанными гостями, если они могли принести с собой свои стили и техники, будь то коринфские гончары, которые начали селиться в близлежащей Киме примерно в 725 году до н. э., или финикийские резчики, которые могли удовлетворить тягу италийских народов к восточным товарам. Таким образом, Питекуссай стал каналом, через который "восточные" стили попадали на запад. Питекуссанцы наблюдали, как растущие деревенские общины южной Этрурии, в таких местах, как Вейи, Каэре и Тарквинии, испытывали голод по восточным товарам, и они продавали ранним этрускам то, что те хотели, в обмен на металлы северной Этрурии. Обратили ли они внимание на собрание деревень, сгруппированных вокруг семи холмов, расположенных за рекой Тибр к югу от Этрурии, неизвестно.
III
Фукидид рассказал о том, как города Эвбеи оказались втянуты в "Лелантинскую войну", которая, по его мнению, была самой серьезной междоусобной войной среди греков до Пелопоннесской войны. Однако датировать этот конфликт невозможно, и подробностей о том, что произошло, мало; возможно, это была борьба за контроль над медью и железом, которые лежали под Лелантинской равниной, или за виноградники и пастбища на самой равнине.30 Как бы то ни было, к 700 году Эвбея достигла своего пика. Будучи первопроходцем, Эвбея не смогла удержать свое лидерство, когда другие центры, такие как Коринф, стали серьезными конкурентами. Торговля на запад принесла Коринфу удачу. Уже Гомер описывал этот город как aphneios, "богатый".31 Поэт-традиционалист пятого века Пиндар в своих "Олимпийских одах" пел о том, как "я познаю удачливый Коринф, крыльцо Посейдона на перешейке".32 В пятом веке Коринф по территории и численности населения был лишь на треть меньше Афин, но он смог воспользоваться своим положением и получать огромную прибыль от торговли через Эгейское море и, в еще большей степени, от торговли из Греции на запад, к Адриатическому, Ионическому и Тирренскому морям. Располагаясь на пути, связывающем Северную Грецию с Пелопоннесом, коринфяне также могли извлекать выгоду из сухопутной торговли, проходившей через перешеек.33 Жители того места, которое, вероятно, все еще было собранием деревень под крутой цитаделью Акрокоринфа, установили контакт с более широким миром примерно к 900 году до н. э., когда коринфская протогеометрическая керамика достигла Бойотии; к 800 году значительное количество коринфской керамики попало в Дельфы в качестве вотивных подношений.34 К середине восьмого века значительная часть коринфской керамики поступает в Питекуссай, откуда она по торговым путям попадает в деревни ранней Этрурии.35 В седьмом веке до н. э. коринфяне создали порты по обе стороны перешейка: один в Лехайоне на берегу Коринфского залива, а второй в Кенхрее, дававший выход в Эгейское море через Саронический залив - здесь воды были спокойнее, но путь из Коринфа занимал больше времени. Не менее важным было создание большого стапеля, диолкоса, по которому команды коринфских рабов могли перетаскивать лодки по суше из одного порта в другой. Только у Аристофана хватило воображения сравнить диолкос с сексуальным актом: "Что это за дело с перешейком? Ты пихаешь свой пенис вверх и вниз больше, чем коринфяне пихают корабли через диолкос!".36 Свидетельства того, что оживленные контакты существовали как с востоком, так и с западом - Хиосом, Самосом, Этрурией, - можно найти в керамике, раскопанной в самом Коринфе.37 Фукидид подтверждает, что Коринф был центром кораблестроения, поскольку "говорят, что первые триремы, когда-либо построенные в Элладе, были заложены в Коринфе".38
Коринфский тиран Периандрос заключил договор с правителем Милета на побережье Малой Азии между 625 и 600 годами, стремясь создать сеть союзов вплоть до Ионии и Египта - племянник тирана Кипселос был прозван Псамметихом, в честь фараона, с которым Периандрос имел деловые связи. В Наукратисе в дельте Нила возникло ионийское торговое поселение, где вскоре появилась коринфская керамика.39 К середине VI века до н. э. греки в Италии и Сицилии покупали коринфскую керамику, предпочитая ее всем конкурентам. Карфагеняне скопировали коринфские узоры в конце восьмого века, а затем поддались незначительному вторжению подлинной коринфской керамики. А этруски имели дискриминацию, покупая лучшие изделия, такие как ваза Чиги около 650 года до н. э., считающаяся лучшим из сохранившихся изделий коринфских гончаров. Только в течение шестого века Афины стали доминировать в экспорте керамики в Италию.40
Никто не верит, что эти процветающие связи с востоком и западом поддерживались исключительно за счет спроса на коринфскую керамику, какой бы изящной она ни была; площади, отведенные под гончарное производство в городе, были невелики. Большая часть керамики перевозилась в качестве балласта на борту кораблей со скоропортящимися товарами, среди которых ковры, одеяла и тонкие льняные ткани, окрашенные в пунцовый, фиолетовый, огненно-красный и морской зеленый цвета, были, вероятно, самыми престижными товарами.41 Производство таких изделий зависело от поставок красителей, и здесь большое значение имели связи с финикийскими торговцами пурпуром. Одной из точек соприкосновения был эмпорий в Аль-Мине в Леванте, где смешивались и торговали греки, финикийцы, арамеи и другие.42 Но сила Коринфа заключалась в его многообразии. Его купцы торговали сельскохозяйственной продукцией, продуктами скотоводства, древесиной, изящными изделиями, терракотовой черепицей (ее в большом количестве отправляли в святилища в Дельфах, так что почти все строения там, кроме тех, что были покрыты мрамором, имели коринфскую глиняную черепицу). Излюбленным предметом экспорта были мелкие бронзовые изделия, а также оружие и доспехи из бронзы и железа, которыми Коринф прославился уже в 700 г. до н.э.43