Великое море. Человеческая история Средиземноморья
Шрифт:
Местом поселения филистимлян стало побережье к северу от Газы; их четырьмя основными центрами были Газа, Экрон, Ашкелон и Ашдод. Протофилистимляне" прибыли в Ашдод и принесли с собой технику и стиль микенских гончаров (их горшки микенского типа не импортировались, а изготавливались на месте из местной глины). Именно филистимляне (и киприоты) дольше всех сохраняли традиционные микенские орнаменты, в то время как в Греции они уступили место более простым и схематичным украшениям. Излюбленный орнамент, найденный на изделиях из Гезера в Израиле, Телль-Айтуна на Западном берегу реки Иордан и других мест, изображает длинношеюю птицу с головой, иногда повернутой лицом назад; в орнаменте элегантно сочетаются штриховые линии, тонкие красные полосы и другие узоры.38 Их керамика и необычные антропоморфные глиняные гробы, найденные в секторе Газа, также свидетельствуют о влиянии египетского искусства. Неудивительно, что воины на египетской службе должны были заимствовать египетские стили; но микенское влияние было подавляющим и выдавало их оригинальную самобытность.
Домашняя керамика в микенском стиле доказывает, что те, кто пересекал моря, были не только солдатами и пиратами. Эти миграции были более масштабными, в них участвовали
Филистимляне пришли из греческого мира.39 Они были родственниками Агамемнона и Одиссея, говорившими, когда они прибыли, на греческом или, возможно, лувийском языке. На нескольких печатях есть процарапанные знаки, напоминающие буквы из линейных слоговых таблиц А или В. Постоянное библейское настаивание на том, что филистимляне пришли из Кафтора (Крит), очевидно, отражает местные традиции. Иеремия называл филистимлян "остатком острова Кафтор". Царь Давид убил филистимлянского великана Голиафа, чье имя напоминает о греческом герое Аляттесе (первоначально Валлиатесе); доспехи Голиафа, описанные в Библии, очень похожи на доспехи современных греков, изображенные на вазе воинов из Микен.40 Проведя некоторое время в изгнании среди филистимлян, Давид позже нанял явно критских стражников ("херетитов").
Поселившись в Палестине, многие филистимляне утратили свое морское призвание, занялись земледелием и ремеслами и быстро переняли семитскую речь и ханаанских богов; первоначально они принесли с собой своих собственных богов и богинь. В Ашдоде были найдены небольшие раскрашенные фигурки с поднятыми руками, которые, как полагают, изображают эгейскую богиню-землю, и похожи на глиняных идолов, найденных в микенском мире.41 В Экроне, в глубине страны, они построили культовые центры с очагами в эгейском стиле, которые постепенно изменили свой облик и превратились в ханаанские храмы.42 Здесь были обнаружены ножи с железными лезвиями для использования в храмовых ритуалах; в Библии говорится, что они контролировали поставки железа, чтобы израильтяне не могли пользоваться им, в основном ограничиваясь такими ценными предметами, как железные браслеты, которые были на пике моды. Филистимляне были не просто мародерами и разрушителями, филистимлянами в современном понимании этого слова. Они создали яркую городскую цивилизацию на побережье Палестины, которая долгое время сохраняла отпечаток микенского происхождения. Филистимляне показывают, как группа наемников и поселенцев могла захватить чужие земли, а жители этих земель в долгосрочной перспективе одержали культурную победу, втянув их в семитскую ханаанскую культуру. Они повернули от Средиземноморья вглубь страны, заняв места в предгорьях южного Ханаана, такие как Экрон, который прославился своими прессами для выжимания оливкового масла; и там они вступили в противоборство с Детьми Израиля.
V
Упоминание об Израиле заставляет задуматься о том, что не только филистимляне, но и израильтяне были отправлены в путь во время потрясений позднего бронзового века: Бог спросил через пророка Амоса: "Не Я ли вывел Израиля из земли Египетской, и филистимлян из Кафтора?43 Те, кто признает историчность Исхода израильтян, обычно относят его к периоду между 1400 и 1150 годами; многие детали библейского рассказа о прибытии детей Израиля в Египет (если не об их отъезде) хорошо согласуются с другими свидетельствами - прибытие семитских путешественников в поисках продовольствия и случайное присутствие при дворе семитских визирей, не слишком похожих на Иосифа. Великая "Песнь моря", приписываемая Моисею после того, как египетские колесницы застряли в грязи Красного моря, явно очень древняя и говорит о стиле войны на колесницах, который созвучен временам народов моря.44 Также упоминается присутствие кочевников апиру или хабиру в землях к востоку от Египта, и возможно, что они участвовали в падении Угарита; царь, кажется, упоминает их в одном из своих отчаянных последних писем. В Египте также встречаются подданные, иногда военные пленники, и это напоминает о длительном периоде рабства израильтян в Египте. При более осторожном подходе к доказательствам можно было бы провести аналогии с тем, как Гомер мог ссылаться на особенности общества, существовавшего за сотни лет до его времени: устные истории, традиции, материалы из записей соседних народов также могли позволить ранним израильтянам написать столь подробный и трогательный рассказ о своем долгом пребывании в Египте и драматическом побеге от колесниц фараона. Кроме того, есть весомый аргумент в пользу того, что великие переселения народов, описанные в этой главе, вызвали множество более мелких переселений, одним из которых была миграция некоторых семитских племен из Египта, оставшаяся незамеченной (за исключением краткого упоминания Мернептаха) в архивах Ближнего Востока; израильтяне были кочевниками-апиру, которые на некоторое время вернулись к своему кочевничеству, отбросили подчинение фараону и подчинились своему собственному Богу.
Войдя в Ханаан, сыны Израиля, конечно же, не разрушили Иерихон или Аи, которые были разрушены много сотен лет назад, а поселились со своими овцами и козами (но не свиньями) в деревнях на холмах, заключив взаимный завет под властью своего Бога, в который они также приняли другие племена и народы, такие как даниты.45 Подобно тому как филистимляне стали ханаанеями, служащими Дагону и другим богам местных народов, даниты стали евреями, служащими Богу Израиля. В этот период контакты израильтян со Средиземноморьем были незначительными, если не считать колена Данова и растущей напряженности в отношениях с филистимлянами, которые прибыли из Кафтора на край
Возможно, не все народы моря пришли с моря, и масштабы их миграции не были столь масштабными, как хотели представить читателям египетские летописцы. Однако не стоит недооценивать влияние народов моря и народов суши, которые, очевидно, были не менее активны. Бедствия, произошедшие в это время, были симптомами того, что мир уже разваливался на части. Политический хаос сопровождался экономическим кризисом, который частично проявлялся в виде голода. Краткое упоминание чумы в библейском рассказе о войне с филистимлянами может указывать на то, что одной из причин беспорядков было распространение бубонной чумы или похожей болезни, и что корни этой катастрофы следует искать там же, где и великую чуму времен Юстиниана и Черную смерть. В таком случае было бы неудивительно, если бы все восточное Средиземноморье охватила судорога. Но в эпоху, когда многое можно предположить, это, пожалуй, слишком далеко идущее предположение. Конец бронзового века в восточном Средиземноморье был описан как "один из самых страшных поворотных моментов истории", более ужасный, чем падение Римской империи, "возможно, самая страшная катастрофа в древней истории".46 Первое Средиземноморье, простиравшееся от Сицилии до Ханаана и от дельты Нила до Трои, быстро распалось, и его восстановление в торговое озеро, простиравшееся от Гибралтарского пролива до Ливана, займет несколько сотен лет.
ЧАСТЬ 2.
Второе Средиземноморье, 1000 г. до н. э.
– 600 г. н. э.
Пурпурные торговцы, 1000 г. до н. э.
– 700 г. до н. э.
I
Восстановление после бедствий двенадцатого века шло медленно. Неизвестно, насколько глубоким был спад в эгейских землях, но многое было утрачено: исчезло искусство письма, за исключением греческих беженцев на Кипре; исчезли характерные вихревые стили минойской и микенской керамики, за исключением, опять же, Кипра; увяла торговля; обветшали дворцы. Темный век был не только эгейским явлением. Признаки беспорядка можно обнаружить даже на западе, на островах Липари, ведь на Сицилии старый порядок пришел в упадок в XIII веке в результате волны разрушений, и жители Липари смогли сохранить некоторую степень процветания только благодаря строительству мощных оборонительных сооружений.1 Власть фараонов слабела; от дальнейшего разрушения земли Нила спасали не столько внутренняя сила, сколько набеги извне, когда налетчики оседали на новых землях.
К VIII веку возникли новые торговые сети, принесшие культуру Востока в такие далекие западные земли, как Этрурия и южная Испания. Удивительным в этих новых сетях является то, что они были созданы не грандиозным процессом имперской экспансии (как это происходило в западной Азии под грозным руководством ассирийцев), а сообществами купцов: Греки, направлявшиеся в Сицилию и Италию, сознательно или бессознательно следуя по следам своих микенских предшественников; этрусские пираты и торговцы, появившиеся в стране, где только сейчас впервые возникли города; и, что самое раннее, ханаанейские купцы Ливана, известные грекам как Phoinikes, "финикийцы", и возмущенные Гомером за их любовь к бизнесу и наживе.2 Так началась долгая история презрения к тем, кто занимался "торговлей". Свое название они получили от пурпурного красителя, добываемого из моллюска мурекса, который был самым ценным продуктом на ханаанских берегах. Однако греки также признавали финикийцев как источник алфавита, ставшего основой их новой письменности, а Финикия была источником художественных образцов, преобразовавших искусство архаической Греции и Италии в эпоху великого творческого брожения.
Хотя города ливанского побережья имели общую культуру и торговали бок о бок, любое чувство единства было ограничено: "морская торговля, а не территория, определяла их сферу".3 Однако в практике археологов принято называть жителей левантийского побережья ханаанеями примерно до 1000 г., а после этого - финикийцами.4 Эта условность скрывает важную, но сложную проблему: когда и как финикийские города стали крупными центрами средиземноморской торговли, и, в частности, смогли ли они развить успех более ранних торговых центров левантийского побережья, таких как Библос и Угарит.5 Угарит, как мы видели, был разрушен около 1190 года до н. э.; побережье заселили такие народы, как Тьеккер из Дор. Несомненно, произошел сбой; старые рынки на западе были потеряны, так как Крит и Эгейское море исчезли с торговой карты. Пираты уничтожали торговцев. Но важные черты старого ханаанского мира сохранились, иногда с необычайной силой.6 Язык ханаанеев стал стандартной речью народов, населявших левантийские земли: эгейских филистимлян, древнееврейских земледельцев, жителей городов Тира и Сидона. Религия ханаанеев также была принята - с вариациями - всеми народами региона, кроме одного, и даже те, кто отказался от нее, - евреи - не были такими уж исключительными, поскольку их пророки попрекали их за следование ханаанским обычаям. Израильтянам также была известна финикийская практика, когда первенцев иногда умерщвляли в жертвенных ритуалах, вызывавших гнев и ужас библейских пророков, а впоследствии и римских писателей: "Не отдавай никого из семени твоего в жертву Молеху".7