Великое заклятие
Шрифт:
С камнем за пазухой он поднялся в таверну и через разбитую ставню выглянул на улицу. Там было тихо. Во рту у него пересохло, сердце стучало часто. Он не боялся никого из живых, но мысль о караулящих снаружи демонах наводила на него страх. Он приготовился отодвинуть стол, и Канта взмолился:
– Не надо! Не ходите туда! – Внутренний голос говорил Антикасу то же самое.
– Я должен. – Он отшвырнул стол и взобрался на подоконник.
Свежий ночной ветер овеял его, и он соскочил наземь. Оставшиеся в таверне торопливо вернули стол на
«Сдавайся! – шипели голоса. – Сдавайся! Сдавайся!»
Антикас повалился на колени. Ударившись о булыжник, он испытал сильную боль, и она отвлекла его от звучащих в голове воплей. Он сосредоточился на этой боли и на тепле, которое шло от камня.
Ему хотелось бороться с наседающими на него врагами, кричать и буйствовать, но более глубокий инстинкт побуждал его сохранять спокойствие. Море голосов захлестывало его, и ему казалось, что он сливается с ними воедино, разделяя жажду крови, боли и смерти.
– Нет, – сказал он вслух. – Я... – «Кто же я?» – подумал он в панике. Десятки имен, выкрикиваемых голосами, мелькали у него в голове. – Я... Антикас Кариос. Я АНТИКАС КАРИОС! – Снова и снова, как заклинание, повторял он свое имя. Голоса заверещали еще пуще, но вскоре утихли и превратились в смутное далекое эхо.
Антикас поднялся на ноги и побежал. Теперь он стал слышать человеческие голоса – то справа, то слева, то впереди.
Демоны, не сумев его одолеть, пустили в дело послушных им людей, чтобы отрезать ему дорогу.
Антикас, приостановившись, огляделся по сторонам. Слева от него находилась высокая стена с чугунными воротами. Он взобрался по ним, перелез на стену и оказался футах в пятнадцати над землей. По ограде он добрался до увитой плющом стены дома и полез вверх по вьющимся стеблям. На улице под ним уже собралась толпа, осыпавшая его проклятиями. Пущенный кем-то молот стукнулся о стену рядом с его головой. Антикас продолжал карабкаться. Кусок подгнившего дерева выскользнул из-под ноги, но он удержался и выбрался на плоскую крышу. Услышав скрип ворот, он взглянул вниз – несколько человек уже лезли следом за ним.
Крышу освещала луна. Антикас обнаружил чердачную дверь и проник в дом, но внизу по лестнице уже грохотали сапоги. Выругавшись, он повернул назад и добежал до края крыш.
Футах в шестидесяти под ним проходил узкий переулок. Антикас прикинул расстояние до противоположной крыши – десять футов, не меньше. Сам по себе прыжок не представлял для него затруднений, но крышу ограждал низкий парапет.
Отойдя назад, он разбежался, оттолкнулся левой ногой от парапета и полетел через переулок. На один страшный миг ему показалось, что он неверно рассчитал прыжок, но сразу вслед за этим он упал на крышу дома напротив и покатился по ней. Рукоять сабли впилась ему в бок, содрав кожу. Он
Чердачная дверца открылась, оттуда выскочили трое. Сабля Антикаса рассекла горло первому. Второго офицер пнул в коленную чашечку, сбив его с ног, третий умер с пронзенным саблей сердцем. Антикас подбежал к двери и прислушался. На лестнице было тихо. Он спустился и оказался в узком коридоре. Лампы здесь не горели, и он шел на ощупь. Наткнувшись в темноте на другую лестницу, он сошел на первый этаж, где в занавешенное окно проникал лунный свет. Антикас открыл окно и с десятифутовой высоты спрыгнул в сад.
Здесь высота ограды составляла не более восьми футов. Антикас вложил саблю в ножны, подпрыгнул, ухватился за гребень стены и подтянулся. Улица внизу была пуста.
Он бесшумно спрыгнул на булыжник и побежал дальше.
На Королевский проезд из всех переулков с криками и воем валила толпа. Антикас перебежал через улицу к дворцовым воротам. Часовые около них стояли, как статуи, не проявляя никакой тревоги. Видя, что толпа сейчас настигнет его, Антикас повернулся к ней лицом.
Но перед самыми воротами одержимые остановились, молча глядя на него.
Часовые по-прежнему не шевелились. Антикас тяжело дышал, позабыв про саблю.
Толпа медленно отошла на другую сторону улицы.
– Почему они не нападают? – спросил Антикас одного из часовых.
Тот повернул к нему лицо с мертвыми глазами и отвисшей челюстью. Антикас попятился прочь.
Своего коня он нашел стоящим на коленях в стойле. Кто-то сменил на нем попону – прежняя была серая, а эта черная.
Когда Антикас вошел, попона зашевелилась, и десятки летучих мышей взмыли в воздух, задевая его крыльями по лицу.
Они поднялись вверх, разместившись на стропилах, и Антикас увидел, что конь мертв.
В гневе обнажив саблю, он направился во дворец. Священник сказал, что повелителя демонов убить нельзя, но он все-таки попытается, да помогут ему все боги на небесах.
Камень у него на груди снова потеплел, и тихий голос сказал ему на ухо:
– Не бросайся так легко своей жизнью, мой мальчик!
– Кто ты? – остановившись, прошептал Антикас.
– Убить его ты не сможешь, поверь мне. Младенец – вот что важнее всего. Спаси младенца.
– Я в ловушке. Если я выйду из дворца, толпа накинется на меня.
– Я охраню тебя, Антикас. За городом ты найдешь лошадей.
– Но кто же ты?
– Я Калижкан, виновник всего этого ужаса.
– Вряд ли я могу тебе доверять после такой рекомендации.
– Знаю, но надеюсь, что сила истины убедит тебя.
– Думается, что выбирать мне не из чего. Веди, колдун!
Повелитель демонов высоко во дворце воздел руки. Опьяневшие, объевшиеся энтукку бесцельно толклись над городом. Но повелитель высасывал из них силу, и они взвыли, снова ощутив голод.