Веллоэнс. Книга первая. Восхождение
Шрифт:
он лошадку не охаживал, а та не проявляла внимания.
– Снасильничал? – Пармен смотрел заворожено, с изумлением. Буденгай
кивнул:
– Ага. Обуяла им великая страсть. Семя бога не человечье, пустым не бывает.
Прошел срок и кобылица понесла. Причем несла каждый год в течение семи лет.
Каких только существ не нарожала. Ведуны говорят, что все твари с копытами – ее
дети. Большинство было простыми животными, из волшебных, то бишь,
пошедших в батю, остались
называют «кони Азмодая». Они повинуются лишь тому, кто имеет браслет с
гравировкой имени коня.
«У какого же сарацина ты их нашел?» – Авенир заприметил, что на шее
каждого существа тянется тоненькая цепь из прозрачных звеньев, будто влитая в
шкуру, не оторвать. Буденгай раздал браслеты, подошел к волхву:
– Муравиту подковки одеть надобно. Где-то у меня завалялись. Мифриловые, форму копыта принимают – сил придают, да и лапки не стопчет. Остались от моей
животинки.
Дом покидали молча. Миланья крепилась, сдерживала слезы – негоже
мужчине за бабскую юбку держаться. Особенно, если баба эта – дерево.
Проскакали несколько верст. Авенир поравнялся с Буденгаем:
– Не жалко жену?
Воин смотрел вперед, словно застыл. Черты лица изменились, стали суровее, исчезла беззаботность. Буркнул в ответ:
– Жену жалко. А то ж – береза. И то, на сердце погано, словно дитя невинное
обидел.
– То недалеко от правды. Природа – она как дитя, грехов не постигло. Раскрой
тайну – кто надоумил отстроить Велесов очаг?
Старик вскинул голову, глаза подернулись туманом. Через минуту взор
просветлел, полился тихий грубый голос:
– Я не всегда был воином. В отрочестве довелось служить у колдуна. Чаял он
во мне замену, книги мудрые читать заставлял. Ну и конечно – полы мыть, талисманы с оберегами протирать – как без этого. Волшебные вещи чистоту любят, чаруют лучше. Особенно если не водой чистить, а самогоном. Если будут грязные, могут разобидеться, стать проклятыми. Это с виду только – камни, железки. А все
они внутри живые, каждая вещица со своим характером.
Авенир мельком взглянул на жезл. Ралисту потускнел, покрылся за время
странствий слоем липкой пыли. Да и лазурит надобно протереть, подумал волхв. А
то пыль, да грязь вокруг.
– И что?
– И что… Не вышел из меня маг. Ну, то бишь, чего-то я, конечно, умею. Вот
только маг, чтобы войти в полную силу, должен от страстей мирских отвлечься.
Марх, услышав краем уха, гоготнул:
– Да ну? А как же Вальпургиева ночь? Или ночь на Ивана Купалу? Белтэйн?
Ведьмаки такое вытворяют, распутная кармилитянка аки дитятко невинное по
сравнению
Буденгай смутился, побагровел:
– Есть такое время – чтобы жар в костях выплеснуть, плоть баловнуть. И всей
чародейской братии быть нужно очень, чтобы другие не заподозрили – вдруг, в
неположенное время похотям предается.
Здоровяк кашлянул, обернулся к волхву:
– После одного такого шабаша отправил меня старик за похмельным
барматуем. А я молод был, кровь играла. Еще и книг умных начитался. Увидел
бедняков сельских, сердце от боли сжалось. Я то же думал, что во всем мире
цветущий сад, да медовые соты, а тут… И девчушка приглянулась, Даверой звали.
Вернулся в башню, а сердце горит. Перед глазами она, чары путаю, зелья не те
подношу, колдуна того не слышу. Терпел старик полгода, да и отпустил меня на
волю. В подарок скатерть-самобранку оставил. У него сестра дальняя их рулонами
шьёт.
Пармен перестал ковырять в носу, удивился:
– Так чего ж весь мир не накормить? С одной скатерти целая деревня жрать
может.
Буденгай хмыкнул:
– Не положено. Скатерть заслужить надо, чтобы ценилась, чтобы мощь
волшебная не исчезала. Потому их и прячут – на дне озера, в пещере, под пузом
дракона. Ну, так вот. Пришел я в то село, Саузри. А что делать, если не охота мне
по-крестьянски жить? К тому-ж, приемыш убежал. С женой подался в эти края.
Воров и убийц тогда в Турмагу много ссылали, сейчас только вольники прут.
Подался в королевскую армию, дорос до воеводы. Не буду врать, ведовская
силушка пригодилась. Бдил за порядком, наказывал виновных. Пытался крестьянам
помочь, им тяжелей, чем торгашам живется. Как-то среди этих дел еще и дочурку
зачать умудрился, вот только Давера при родах преставилась.
Авенир слушал, открыв рот. Умеет дядька сказы ложить, а может, просто
изголодался по речам? Старик продолжал:
– Не слушали. Мол, какой-то воин пытается их хозяйству учить. Когда король с
ума сошел, подал в отставку – и Миланье добро, и для себя хоть пожить – а то все
для других. Построил Велесово колесо, как начала погода портиться – дожди из
пепла, земля в камень превратилась, жара – стали за едой приходить. У меня-то
небесный оазис остался. Я людям за бесценок отдаю, жалко их. Велесов круг – это
наказ от Высшего, над ним природа не властна.
– Как того колдуна звали, что под крылышком пригрел? – Марх припал к коню, осматривал шею, пальцами щупал прозрачный ремень.
– По-разному. В народе то Феликом кличут, заумные Фаэлсиргром зовут. Он