Вельяминовы. Начало пути. Книга 1
Шрифт:
Воронцов помотал головой, вспомнив жидкую грязь двора в Александровской слободе, и то, как умирал его несостоявшийся убийца.
Данило свистнул, и отряд посыпался со стен во двор. Позже Петя как ни старался, так и не смог восстановить в памяти те события. В голове была мешанина из хрипа умирающих и конского ржания, крови и слетающих с плеч отрубленных голов. На одну из них Гребень наступил сапогом, наколол ее на саблю, поднял вверх.
— Смотри, Петька, твоих рук дело. Молодец, в первом бою наместника шаха убил. Хороший у тебя
— На Москве, — отведя взгляд от стекающего по мертвой щеке выколотого глаза, пробормотал Петя.
Федор Васильевич хмуро сказал: «Многому ты, конечно, за раз не обучишься, да и Марфа, ежели не приведи Господь, понадобится, и с кинжалом, и с мечом справится, но так я тебя с ней отпускать не могу. Бери меч, пошли в конюшню».
Лошади испуганно косили на них темными глазами. Петя думал, что хромой, переваливший на седьмой десяток боярин шутит, но когда в его руке оказался тяжелый клинок, понял, что Вельяминова просто так не одолеть.
— Ты, Петька, маленький, да верткий. В пешем бою оно и лучше. Пока орясина какая одно движение сделает, ты его уже на тот свет отправишь. Меч тебе дам хороший, я его для Марфы готовил, но в монастыре ей с мечом делать нечего, кинжалом обойдется.
Гребень отшвырнул мертвую голову и понимающе кивнул, увидев, как тошнит мертвенно бледного Петю.
— Ничего, привыкнешь. Пошли добычу делить. Золото и прочее я вам в Астрахани раздам, ино по дороге домой преставится еще кто. — Гребень перекрестился. — Так принято, чтобы потом не считать все заново. А баб тут выберем, не тащить же их за собой, кто хочет, тот потешится, да и здесь оставит.
— Каких еще баб? — прохрипел Петя, выпрямляясь и утирая рот рукавом.
— Как каких? — Весело удивился Гребень, плюхнувшись на покрытый коврами диван. — Баб наместниковых, жен и рабынь евонных. Сейчас приведут их. Ты наместника убил, тебе первым и брать — даже до меня, так заведено.
Она стояла у стены, опустив опушенные черными ресницами глаза. Волосы цвета воронова крыла были заплетены в толстые, в руку, косы. На стройной шее виднелся маленький крестик.
Перехватив Петин взгляд, Гребень щелкнул пальцами и девушку подвели к атаману.
— Грузинка. Их тут много. Они нашей веры, христианской, ежели понравится, даже и повенчаться можно. Не здесь, конечно, в Астрахани. — Атаман расхохотался. — Здесь у нас все просто, без попов. Правда, она по-русски ни бельмеса не понимает. Но нам сейчас расскажут про нее все. Эй, кто там есть, тащите сюда толмача, что у наместника был, вроде не убивали его?
— Это очень хорошая девушка, очень, — торопливо сказал толмач. — Дочь князя.
— У них там у кого десяток овец есть, тот и князь, — сплюнул Гребень. — Целая она?
— Да, да, — закивал толмач. — Только привезли на прошлой неделе, наместник не успел сделать ее женой.
Атаман хлопнул Петю по плечу.
— Вишь, девица тебе досталась. Я с такими возиться не люблю, лень, а
— Пятнадцать.
— Как раз поспела, — хмыкнул Гребень и положил руку, испачканную запекшейся кровью, на грудь девушки. Та отпрянула.
— Стой, не егози! Тощевата, конечно, но дело твое, хочешь — забирай.
— Зовут ее как? — спросил Петя.
— Мариам, — угодливо сказал толмач.
— Не бойся, Маша, — Воронцов взял девушку за ледяную руку. — Не бойся.
Гребень усмехнулся и усадил себе на колени старшую жену наместника — высокую, полногрудую красавицу. Вытащив кинжал, приставил к нежному горлу. Женщина скосила взгляд на покрытый разводами засохшей крови клинок и, опустив веки, что-то горячо зашептала.
— Молишься? — Данило медленно провел кинжалом вниз, и тонкая шелковая ткань, распахнувшись, обнажила тело женщины. — Помолись напоследок.
Утром, когда они уходили из крепости к морю, за их спинами поднимался столб черного дыма. Языки пламени лизали каменные стены — Данило велел подорвать пороховой погреб.
Во дворе, вперемешку с мертвыми солдатами, лежали трупы женщин.
— Убивать зачем было? — непонимающе спросил Петя, ведя за собой закутанную в чадру девушку. — То ж бабы.
— А что с ними делать? В Астрахань брать, дак это ты у нас холостой, а у меня хозяйка есть, супруга венчаная, не басурманин же я, чтобы еще одну жену заводить.
— Отпустить можно, — Петя искоса взглянул на атамана.
— И куда им идти, отпущенным? Вот ей, скажем, — Данило кивнул на рыдавшую над трупом матери девочку-подростка, старшую дочь наместника. — Вчера с ней трое наших перебывало, еще и понесла, небось, кто ее с дитем возьмет? Одна дорога — на базар, да в рабство.
Петя сделал было шаг вперед, но Гребень жестко взял его за руку.
— Хватит нам одной бабы в дороге.
Оказавшись в трюме, Маша забилась в самый угол, прикрывшись тряпьем. Всю дорогу Воронцов стерег ее, не выпуская из рук меча — он видел, как смотрели в сторону девушки гребцы.
В Астрахани в первый вечер, как они оказались в избе одни, Маша стала медленно расстегивать пуговицы сарафана, который Петя купил ей на базаре, когда они сошли на берег.
— Нет, — он подошел к ней вплотную, остановил ее пальцы. — Не надо.
Она непонимающе посмотрела на него.
— Как по-вашему будет «нет»? «Нет», понимаешь? — Петя покачал головой.
— Ара, — она покраснела. — Ратом? [9]
Он понял, устало потер глаза.
— У меня уже есть жена. Спи тут, я в сенях устроюсь. Спокойной ночи.
9
Почему? (грузинск.)