Вельяминовы. Начало пути. Книга 1

Шульман Нелли

Пару раз его останавливали, и при свете факелов проверяли бумаги. Охранная грамота была уже основательно заляпана окровавленными пальцами, когда он подошел к дому Колиньи. Окно второго этажа было выбито настежь, на улице валялись обломки мебели.

Пахло свежей кровью и дымом. Он вдруг увидел обезглавленное, изломанное тело адмирала и заставил себя не закрывать глаза.

— Голову Гиз забрал с собой, — рядом с ним остановились двое, что-то жующие. «Говорят, покажет ее королю Наваррскому». Они рассмеялись и пошли дальше,

не обращая на него внимания. Корнель вынул шпагу из ножен и зашел в дом.

— Merde! — выругался он и оглянулся вокруг. Ничего, кроме занавески, рядом не было, но сейчас надо было остановить кровь, и как можно быстрее. Он потянулся, и, проклиная свой маленький рост, попытался сорвать ее со стены.

— Я бы тебе помог, Пьер, — внезапно услышал он голос сзади, — но, боюсь, мне просто не встать.

— Заткнись, — сказал Корнель, наконец, подцепив занавеску шпагой. Затрещал разрываемый бархат. «Молчи, ради Бога, у тебя пять ран, и две из них — тяжелые. У тебя нога сломана. Ты хоть сейчас можешь помолчать?».

Он вывел из конюшни лошадь и сказал Гийому: «Прости, но до Лувра я тебя сам не дотащу.

Придется так».

Гиойм стиснул зубы и оперся на его плечо. «Первый раз езжу в седле со сломанной ногой», — пробормотал он.

Корнель увидел, как побледнел друг. «Надеюсь, — сказал Гийом, тяжело дыша, — мы не встретим по дороге какого-нибудь доброго католика, который знает меня в лицо. А то у меня даже шпаги нет — сломал о герцога Гиза».

— У меня есть, — угрюмо сказал Пьер. «Все, тронулись, а то мы так никуда не доедем».

— Ваше величество, — сказал он, глядя в ее темные, испуганные глаза. «Я прошу вас.

Помогите ему, пожалуйста. К вам не придут, а если он умрет — Франция лишится великого мореплавателя. Пусть он побудет здесь, в Лувре какое-то время».

Королева Наваррская, молча, отошла в сторону — из-за портьеры выступил невысокий, крепкий, смуглый юноша.

— Сир, — поклонился Корнель.

— Гийома я знаю. А вот вы кто такой? — король приставил к его груди кинжал.

Петя, не шевелясь, почти не дыша, спокойно ответил.

— Англичанин. Католик.

В огне свечи черные глаза Генриха Наваррского казались бездонными колодцами.

— Месье Корнель, или как вас там, — зло проговорил он, — ради чего английскому католику спасать французского гугенота?

— Можно? — Корнель отер пот со лба. «Потому что он мой друг. И потому, что такие люди, как он, принадлежат не Франции, или Англии, а всему миру».

— Лежите, — сердито сказала Маргарита и потянулась за тряпками. «Дайте сюда вашу ногу».

— Мадам, — Гийом чувствовал, что еще немного — и он потеряет сознание. «Мадам, не надо…»

— Мне сказали, что вы великий французский мореплаватель, — она стала перевязывать рану.

«Так что умереть я вам не дам, не надейтесь».

Он

посмотрел на ее усталое, милое лицо и вдруг чуть улыбнулся: «Да я и не хочу умирать, мадам. Не время еще».

— Меня зовут Маргарита, — сварливо сказала девушка. «Ну-ка…, - она помогла ему приподняться и вдруг заметила, что ее рука увлажнилась.

— Бедный, — сказала она, вытирая слезы с его лица. «Простите, я не подумала, вам же больно».

— Говорят, — закусив губы, задыхаясь, проговорил Гийом, — что если женщина увидит слезы мужчины, то она уже не сможет его полюбить.

— Какая чушь! — Маргарита вдруг улыбнулась. «Вот подушки, — она подсунула ему под спину пару, — постарайтесь закрыть глаза и заснуть. Тут вы в безопасности. Я хочу, чтобы вы выжили, так оно и будет».

— Ce que femme veut, Dieu le veut, — чуть усмехнулся Гийом. Его темно-серые глаза на мгновение встретились с ее взглядом, и Маргарита Валуа покраснела — так, что даже нежная кожа шеи залилась алым.

Она проснулась от пения птиц за окном. Раненый все еще дремал — глубоко, спокойно. Она посмотрела повязки — все было хорошо. Он чуть приоткрыл глаза и Маргарита шепнула: «Как вы себя чувствуете?».

— Я хотя бы выспался, — чуть улыбнулся он. «Что там? — он кивнул в сторону окна.

— Все то, же, к сожалению, — женщина поднялась с кресла. «Я принесу вам поесть».

— Спасибо, ваше величество, — сказал Гийом.

— Маргарита, — обернулась она на пороге. «А потом вы мне будете рассказывать про свои путешествия — вам тут еще долго лежать, а я благодарный слушатель, месье».

— С вашего разрешения, мадам, я буду рассказывать медленно, — королева подняла аккуратные брови и спросила: «Почему?».

— Во-первых, так вы больше времени проведете рядом со мной, а во-вторых, — он чуть поморщился, — я все-таки ранен, как вы вчера успели увидеть.

Гийом привычно взял костыль и почувствовал боль в ноге. Правда, с каждым днем она становилась все меньше, и все дольше он мог ходить по комнате — сам.

Он остановился у окна и посмотрел на покрытые осенними листьями крыши Лондона. «Март, — сказал он себе. «Ты уж, дружище, постарайся за четыре месяца избавиться от этой штуки».

— Поехали, — позвал его с порога Фрэнсис Дрейк. «Сам же слышал — хирург велел тебе больше гулять».

— Куда мы? — спросил Гийом в карете.

— Увидишь, — загадочно сказал моряк.

Над Дептфордской верфью простиралось бескрайнее, нежное, голубое небо. Чайки, перекликаясь, кружились над их головами, и Гийом вдруг подумал, как, должно быть, хорошо сейчас в море. Он сжал руку и почти ощутил в своей ладони гладкое дерево румпеля.

Она стояла на стапелях — стройная, легкая, небольшая, окрашенная в золотистый цвет лучами заката. Он прочел надпись на корме — Marguerite, и повернулся к Стефану.