Венец рабов

Вебер Дэвид Марк

Её взгляд был теперь непреклонен и Дю Гавел напомни себе, что она, несмотря на своё происхождение, была принцессой Дома Винтонов. И что Дом Винтонов, в отличие от слишком многих известных по истории королевских династий, всё ещё относился к своим обязанностям так же серьёзно, как и к привилегиям.

–  Перед кем я действительно несу ответственность, так это перед мантикорцами, - продолжила принцесса, - также как и перед лейтенантом Григгсом и Лаурой с Кристиной. Прямую, личную ответственность. И если бы я делала то, к чему обязывает эта ответственность, я бы всеми возможными способами препятствовала бы всему, чего пытается

достичь Каша, не поддерживая его и не оказывая помощи ублюдку, который позволил перебить моих охранников - моих охранников, профессор, людей, за которых я несу личную ответственность - хотя и мог это предотвратить. И не смейте говорить, что он не мог этого сделать или указывать, что я должна поставить его благородные антирабовладельческие принципы выше долга перед моими погибшими людьми!

Дю Гавел открыл было рот, затем остановился и склонил голову к плечу. Какое-то время он задумчиво разглядывал принцессу, и за это время уголок его сознания отметил её гнев и пришёл к выводу, что это намного более здравая реакция, чем отчаяние до того. Однако паузу он сделал не поэтому. Нет, он остановился потому, что понял, что она права.

–  Тогда почему вы сразу не выступили против?
– произнёс он вместо того, что намеревался сказать первоначально. Тут Руфь вздохнула.

–  Потому что не смогла, - произнесла она голосом, в котором горечь смешивалось с чем-то ещё. Она опустила глаза, разглядывая свои руки так, словно они принадлежат незнакомцу.
– Как я уже говорила Оверстейгену, учитывая действия Каша и ущерб, который идиот Высокий Хребет уже нанёс нашим отношениям с Эревоном, лучшее, что я могу сделать для минимизации последствий того, что затеял Каша - это сотрудничать с ним. Я определённо не могу его остановить, и если я попытаюсь это сделать, то только усугублю разрыв. Так что единственным доступным мне рациональным ответом осталось помочь ему, а не мешать. Заработав тем самым благодарность за признание моральной ответственности Звёздного Королевства - или, по крайней мере, моего семейства - сделать всё, что в наших силах, для разрешения проблемы Конго.

–  Исключительно ради Realpolitik и прагматизма, Ваше Высочество?
– тихо поинтересовался Дю Гавел и она немедленно вскинула на него взгляд. Действительно, было странно видеть у такого тучного мужчины такой пронзительный орлиный взгляд.

–  Это всё, что вами движет?
– надавил Дю Гавел.
– Политический расчёт? О, да, вы, разумеется, правы. Мои собственные аналитические выводы почти полностью совпадают с вашими, хотя, я уверен, вы намного лучше знакомы с политическими, дипломатическими и военными составляющими текущего положения дел здесь. Но разве это единственная причина того, что вы так быстро согласились поддержать Каша?

Принцесса в течение нескольких секунд твёрдо смотрела в глаза профессора, а затем покачала головой.

–  Нет, - тихо произнесла она.
– Мне практически жаль, что я не могу так сказать, но это не так.
– Руфь глубоко вздохнула.
– Как вы и сказали, каковы бы ни были прочие его цели, он готов что-то сделать для Конго. И если он сможет это сделать, то последствия для "Рабсилы" и самой идеи генетического рабства…

Она снова покачала головой.

–  Мои люди уже мертвы, - произнесла она ещё тише.
– Я не могу воскресить их. Но если Каша сможет осуществить свой замысел, то может быть я смогу сделать

так, чтобы их смерти не были напрасными.

–  Именно, - отозвался Дю Гавел.
– Таково и моё мнение. С которым вы уже полностью согласны - по крайней мере, разумом. Я даже признаю правоту всех остальных ваших аргументов, правомерность всех ваших прочих обязательств. Однако истина заключается в том, что ради них здесь и сейчас вы не можете сделать ничего. Хотя можете кое-что сделать для выполнения одного из более общих обязательств. Тех, которые имеются у всех - вроде обязательства делать всё возможное для борьбы с вещами вроде рабства.

Он резко фыркнул, и выражение его лица стало жёстким.

–  Это точка зрения бывшего раба, Ваше Высочество. Обязательства и ответственность сплетаются в запутанные сети и ваша сеть ничуть не менее запутана, чем обычно бывает. Однако, как и для прочих гордиевых узлов, наступает момент, когда единственным выходом остается рассечь все эти клубки, узлы и переплетения. И в данном случае меч, наносящий удар, предельно прост. Вам остается только заглянуть в себя и понять, хватит ли у вас мужества - и честности - на то, чтобы подобрать его и нанести удар.

–  Так что мы будем делать, принцесса? Вы собираетесь терзать сами себя за якобы "предательство" своей "этики" или станете одним из редких людей высшего общества не испугавшимся запачкать руки? Лично я надеюсь, что вы продолжите доверять своим инстинктам.

Руфь снова посмотрела вниз на свои руки, которые теперь лежали на коленях.

–  Из вас двоих получились бы препаршивейшие психотерапевты, - высказалась она.
– Разве вы не должны демонстрировать… ну сами знаете. По крайней мере некоторое сочувствие?

На взгляд Берри ответ Веба был крайне неделикатен.

–  Почему?
– спросил тот. Сама она уже снова сжимала Руфь в нежных объятиях.

–  Не будьте ублюдком, Веб, - прорычала она, ещё теснее прижимая Руфь.

–  Это почему? Я и есть ублюдок, - он высунул язык, демонстрируя генетические маркеры и тыча в них коротким указательным пальцем.
– Вивифе. Нихахих хотителей.

Он убрал язык.

–  Никаких. Ни отец, ни мать не записаны, чтобы дать мне приличное свидетельство о рождении. Просто "J-16b-79-2/3". Это я и есть. Ублюдком рождённый и воспитанный.

Руфь издала нечто вроде смешка.

–  Вы не должны до такой степени щеголять этим обстоятельством.

–  Определённо не должны, - решительно поддержала её Берри. Теперь она обняла Руфь за плечи. Берри достаточно хорошо понимала позицию Веба - как и позицию Каша, если на то пошло. Она даже до известной степени разделяла её сама. Однако она также считала, что оба они имели склонность перебарщивать; склонность, которая, получив возможность зайти слишком далеко, могла стать ничуть не менее уродливой, чем черствое безразличие богатых и могущественных.

–  Это всё наша сумасшедшая вселенная, - прошептала она на ухо Руфи.
– Мы можем только делать всё, на что способны, вот и всё.

Руфь снова начала всхлипывать; по крайней мере попыталась сдержать рыдания. Однако Берри почувствовала, как она кивнула. Вообще-то, кивнула очень решительно.

Берри нашла это обнадёживающим симптомом. Особенно в сочетании со всхипываниями.

–  Я правда тебя очень люблю, - прошептала она.
– И Лаура с Кристиной тоже любили. Однажды они сказали мне…