Венеция. Полная история города
Шрифт:
Сенат Морской республики разрешил немецкоязычным купцам использовать здание в качестве резиденции в XIII веке. В 1508 году архитектор Иероним (или Джироламо) Спавенто по прозвищу «Немец» построил нынешнее здание на пожарище, оставшемся от сгоревшего предшественника. Фасад, выходящий на Канал Гранде, был расписан фресками Джорджоне, выходящий на улицу – украшен Тицианом. То немногое, что осталось от замечательного образца искусства эпохи Возрождения, хранится теперь в галерее Франкетти.
По мере того как уходила эпоха «венецианского купца», с постепенным опустошением города роль подворья уменьшалась. Уже при Наполеоне здесь была таможня, при Муссолини появилась почта. Наконец, в 2009 году Фондако деи Тедески купила семья Бенеттон, чтобы преобразовать 7000 квадратных метров здания в торговые площади. 54 миллиона евро заплатила компания Benetton за сделку, потрясшую город; 6 миллионов из них досталось Венеции в обмен на отмену ограничений на использование здания; по меньшей мере 40 миллионов
T Fondaco открыт для всех семь дней в неделю. По соглашению, подписанному с муниципалитетом Венеции, любой желающий должен иметь свободный доступ на выставки, во внутренний двор и на террасу на крыше, как и к туалетам на первом этаже (под них зарезервировано 200 квадратных метров площади – революция в венецианском санитарном деле). Здесь работают 450 сотрудников, в основном молодые женщины. Все говорят по-английски, многие – по-китайски, по-корейски и по-японски. Годовой оборот – 100 миллионов евро и около 2 миллионов посетителей на три этажа люкса.
У венецианцев этот проект вызвал резкое отторжение. Соцсети клокотали, газеты бессильно язвили. Поношения и ядовитые комментарии вызвали «7000 квадратных метров роскоши», где продаются вина за 2300 евро, мол, еще один «золотой дворец»: ткани Рубелли, красные эскалаторы, полированная латунь под видом золота и прочая нуворишеская пыль в глаза.
Опять, говорят жители, город перестраивают под туристов. Хуже того, туристов с Востока. Кто будет покупать весь этот вьютон-от-бенеттон? Конечно, китайцы. Еще больше китайцев повсюду. Когда Марко Поло прибыл ко двору Хубилай-хана, китайцы были в диковину. Теперь потомки Хубилая сами прибыли в Венецию, и город вздрогнул.
Серьезные претензии получила и компания «Бенеттон» – за коммерческий подход к культурному наследию, за собственный магазин между кампо Сан-Бартоломео и кампо Сан-Сальвадор, вписанный в историческое здание с деликатностью бульдозера – с использованием запретных стойматериалов (железобетон, цемент, стекло, лифты, эскалаторы – все это вызывает у true венецианцев стойкую идиосинкразию), за выселение за долги популярной Libreria Mondadori, за спекуляции с недвижимостью в 90-е. Но главное, и совершенно непереносимое оскорбление, нанесенное семейством Бенеттон и компанией DFS Group Венеции,– это вывеска у входа. На ней резцом по мрамору написано: Fondaco dei tedeschi. По-итальянски, т.е. на каком-то тосканском. По мнению венецианского сообщества, вывеска должна быть как минимум двуязычной, с обязательной надписью на местном диалекте: Fondego dei tedeschi. Как на дворце дожей: Palazzo Ducale и Palaso Dogal. Припомнили тут же и бои за сохранение оригинальных венецианских уличных указателей. Городские власти регулярно тратятся на их обновление, и горожане с изумлением заметили, что вывески теперь тоже итальянские.
Дело о простынках
Топонимические боевые действия на берегах «лагуны Адрии зеленой» идут давно. Сражения разворачиваются на узких улицах-calli: язык Гольдони ополчился на язык Данте. А все дело в уличных указателях, на местном диалекте называемых nizioleti (от общеит. lenzuolini – «простынки»). В белых прямоугольниках – черные печатные буквы, выведенные прямо по штукатурке зданий. Ими помечены улицы, небольшие площади-кампо, приходы, мосты. Указатели давно превратились в сувенир, можно купить такой магнитик или фанерную табличку в натуральную величину. В городе таких указателей около четырех тысяч.
Есть еще желтые указатели со стрелкой – они вроде путеводной нити для туристов. 90 % этих указателей отправляют только в трех направлениях: per Piazzale Roma, alla Ferrovia, Toilett. Ferrovia – это железнодорожный вокзал; на пьяццале Рома находится автовокзал. Так гостеприимные венецианцы указывают туристам, где выход из их города.
Сотопортего Тамосси напоминает о «колдунье» Бьянке Капелло, будущей жене великого герцога тосканского.
А вот чтение nizioleti очень полезно, в них содержится поучительный обзор истории Венеции, но не большой истории Серениссимы, не великих сражений и дипломатических каверз, а истории мелкой, бытовой, насыщенной событиями приходского
За двести лет существования nizioleti стали визитной карточкой города и для венецианцев, и для туристов. Однако краска с них быстро облезает – влажный воздух, агрессивная среда,– и таблички приходится часто обновлять. Коммунальные маляры, как оказалось, «простынки» не только восстанавливали, но и переписывали, иногда с ошибками, местами – на странной смеси итальянского и венецианского (суржик, суржик). Процесс иногда застревал где-то между двумя языками, создавая уродливые гибриды.
Вот пример nizioleto на безупречном венецианском. По-итальянски надпись следовало бы читать как «Parrocchia di S. Moise» и «Campo Sant'Angelo».
Такие языковые чудища вызывали возмущение многих граждан. Активисты даже создали группу для общественного давления на городской Совет. Они требовали восстановления табличек в достойном великого города виде. Самые горячечные энтузиасты требовали привести их в соответствие с Catastico 1786 года, последним письменным земельным кадастром республики. Муниципалитет гражданскую инициативу подхватил: создали совет, набрали советников, которым было поручено выработать некий общий критерий правописания топонимов. Подключили университет, лингвистов, историков, архивариусов. Все было бы хорошо, если бы не одно но: для многих венецианцев подход совета к восстановлению nizioleti оказался неприемлемым. Потому что на стенах венецианских домов стали появляться таблички, говорившие с прохожими на общепринятом итальянском, а не на местном диалекте: Sottoportego della Madonnetta, например. Эта ползучая, зловещая экспансия двойных согласных вызвала в обществе раскол. По ночам в город стали выходить летучие партизанские отряды, вооруженные баллончиками с краской. Они закрашивали двойные буквы, приводя надписи в соответствие с венецианским диалектом. И какой-нибудь Ponte della Parrucchetta к утру превращался в Ponte del Parucheta. А campo dell’Abbazia в campo de l’Abazia.
Двойные согласные были преданы анафеме как проявление «итальянизации». В этом коварном удвоении мерещилась и двойная обида – подрыв культурной самоидентификации, покушение на традиции, насмешка над ностальгией. Мол, мы ничего не имеем против языка божественного Данте, но и венецианцам есть что предъявить, когда дело доходит до претензий на древность.
У идеи переписать названия улиц по-итальянски тоже были свои сторонники. Наследники Чиприани [31] , например, заявили, что итальянские названия улиц легче поймут туристы (странная концепция: для облегчения жизни туристов проще было бы перевести и переписать все названия на английском языке). Сторонники пуристического подхода утверждали, что венецианский диалект существует, он до сих пор используется ежедневно большинством венецианцев любого социального ранга и сохраняет их память и культуру. Но, скорее всего, «вопросы языкознания» отразили более глубокое и мощное желание предотвратить еще одно изменение в венецианской жизни, помешать приспособлению города под нужды туристов, сохранить то, что осталось от разоренной культуры республики. Ветшающие указатели в этой картине мира – это стертые знаки истории, которые в Венеции пытаются восстановить.
31
Джузеппе Чиприани – знаменитый итальянский ресторатор, придумавший известное далеко за пределами Венеции блюдо карпаччо и коктейль беллини.