Венера (Богини, или Три романа герцогини Асси - 3)
Шрифт:
Красивая служанка, черноволосая, полногрудая, со смуглой кожей, сказала ей, что барина нет дома. Медленно идя обратно, герцогиня увидела его: он шел между двумя мужчинами, из которых один, маленький и толстый, мог быть помещиком. Другой был желтый, деревянный, по всей вероятности, адвокат. Она охватила их всех одним взглядом и нашла, что он подходит к ним. У него не было брюшка; он держался немного деревянно, вроде адвоката. Он обернулся: спина у него сделалась костлявой. Но жест, которым он указал на поле, выражал силу и удовлетворение: это был жест владельца.
Заметив ее, он остановился и перестал говорить. Он
– Как мило с вашей стороны, что вы вздумали навестить меня.
– Мне было любопытно увидеть вас еще раз.
– Еще раз, герцогиня? Еще не раз, надеюсь.
– Только этот один раз, так как я больна и должна проститься.
– Перестаньте, не говорите так. По вас ничего не видно.
– Вы видели это только что.
– Вы мрачно настроены, мы пережили так много, вы и я. С тех пор я только изредка слышал что-нибудь о вас. Знаете, свет так далек отсюда. Я принадлежу всецело деревне. Это утешает. Надо только уметь отречься. Сделайте, как я. Здесь нет ничего волнующего, прежде всего здесь никто не рисует.
– Это заметно, - сказала она.
– Не правда ли?
Он обернулся.
– Здесь у нас есть более важные дела, чем рисование, не так ли, господа?.. Это мои друзья, герцогиня: синьор Фабио Бенатти и адвокат Ромуальдо Бернардини.
– Совершенно верно, ваша светлость, - объявил адвокат хрипло, но с силой.
– Здесь приходится неустанно работать для усовершенствования выработки оливкового масла, так же как и для поднятия виноделия.
– Проклятая виноградная вошь!
– вздохнул Бенатти.
– Мы победим ее!
– провозгласил Якобус. Адвокат восторженно прохрипел:
– Ведь у нас имеется общество для надзора и борьбы с ней - общество со статутами и правлением. Все идет отлично, благодаря самоотвержению и трудолюбию нашего председателя...
Якобус поклонился.
– Мы в общем немного отстали, - заявил он.
– Я в результате тщательного изучения ввел в своем имении совершенно новую систему выжимания виноградного сока.
– Вы сами?
– спросила герцогиня.
– Я сам. Система находит подражателей. Вы легко поймете ее преимущества, если я скажу вам...
Но Фабио Бенатти прервал:
– Что нам нужно, это общественные погреба. Почему цены на наши вина так низки? Потому, что они не имеют общего типа!
– Постоянство типа, - заметил адвокат, подняв палец, - первое и необходимое условие для распространения и славы вина. До тех пор, пока каждый крестьянин будет выделывать вино по-своему, постоянный тип невозможен.
Якобус прибавил:
– И обратите внимание, герцогиня, что вино нашей местности нисколько не хуже вина Бардолино, которое оплачивается гораздо дороже. Оно богато алкоголем, этим оно равно вину Ровиго; я мог бы вам привести процентное отношение. Оно содержит также массу таннина, гликозина и вообще много элементов, которые облегчили бы его переработку на научной основе...
Они оперлись все трое о забор и продолжали разговор. Герцогиня спокойно обводила взором виноградники. Из светлой зелени поднималась маленькая почерневшая церковь. Она вся обветшала и была
* * *
Якобус, наконец, расстался со своими друзьями. Они дошли до вопроса об эмиграции; адвокат уверял:
– Новый кадастр исправит многое более справедливым распределением налогов.
– Будем надеяться, - сказал Якобус. Адвокат что-то крикнул ему вслед, он поспешно вернулся.
– Мне пришла в голову идея, за которую, милостивейшая герцогиня, надеюсь, не осудит меня. Если бы, ваша светлость, вступили в члены нашего общества - что я говорю, соблаговолили принять звание почетного члена нашего общества...
– Вашего общества против виноградной вши?
– Это, наверное, принесло бы счастье.
– Не виноградной вши, - сказал Фабио Бенатти, - а обществу.
– Я чувствую себя польщенной, господа, я принимаю. За это вы окажете мне честь принять от меня известную сумму.
Якобус повел герцогиню по своим полям, дал ей взвесить в руке виноградные кисти, которые еще оставались, назвал ей цифру дохода от винограда. Он показал ей озеро с таким видом, как будто был его хозяином, хвалил его рыб и извинялся, что вид не совсем ясен. Затем она должна была похвалить его сад... Розы еще цветут! Куры несутся удивительно. Он вытащил из сена яйцо, пробуравил его и подал ей; это придает силы. Между тем служанка ходила по двору с ребенком на руках и равнодушно смотрела на гостью своими красивыми, вопросительными глазами животного.
Якобус покраснел.
– Пасква, иди в дом!
– приказал он.
– Почему?
– сказала герцогиня.
– Мне приятно смотреть на нее.
– Что вы хотите?..
– пробормотал он, - потребность в женщине... И потом, мальчик доставляет мне столько радости!
– Это ваш ребенок?
– Да.
Она, помолчав, сказала:
– Вы счастливы. Мать и дитя должны делать вас счастливым.
Он продолжал оправдываться.
– Мне, знаете ли, надоели умные женщины. А уж о любящих и говорить нечего! Вечно быть окруженным бурей страстей!.. Пасква восхитительно глупа. Любить меня она тоже и не думает. Она видит только, что я здоровый, крепкий пятидесятилетний мужчина. К тому же, у меня есть качества, которые нравятся ей: я не пью, не ношу с собой ножа. Она делает то, к чему призвана, и ждет, что я вспомню о ней в своем завещании; она не разочаруется. Из мальчика мы, конечно, сделаем дельного крестьянина.
– Конечно. Он кажется очень здоровым. Если тогда в один прекрасный день вам придется оставить его одного, вы сделаете это с сознанием, что все в порядке. Он будет тоже иметь детей...
– Мне нужно было много времени, чтобы понять свое сердце: бесчувственная женщина, красивое, сильное животное - вот, что мне нужно. Ах, она не требует от меня творения. О рисовании нет и речи!
– В этом теперь, кажется, ваша гордость - не рисовать?
– Я испытал достаточно тяжелое разочарование - в свое время, - пояснил он с добродушным упреком.
– Нужно время, чтобы оправиться.