Венера. Переплетая обрывки жизни
Шрифт:
Конечно, любой отец в такой ситуации попытается оправдать свое чадо и помочь ему встать с колен. Феликсу очень повезло, что у него он есть. Будь мой отец рядом, уверена, он уберег бы меня от всех этих бед. Но вышло так, что в сложившейся ситуации это я буду вынуждена уберечь его и маму с Варданом от всех бед. Ведь дядя Дживан прав. Никто из них не обрывал связи с родственниками, кроме меня. Они постоянно общаются и созваниваются по скайпу. И этот слух очень быстро дойдет до них. Но я не знаю, как всё будет подано… Какая там была вторая версия? Соблазнить ради денег? В эту чушь не поверит ни одна живая душа, знающая меня. Но их
Нет, не имею. И никогда не буду иметь такого права.
А что делать?
Повиноваться воле человека, годами и мудростью превосходящего меня практически втрое.
Как, ради всего святого?
Очень просто — со стиснутыми зубами. Тебе не привыкать к такому состоянию, Венера…
Ты в нем живешь всю сознательную жизнь.
Я не знала, что будет дальше, но понимала, что пока — это единственный вариант. Можно не согласиться и уехать, но где взять гарантию, что всё не станет хуже? Вардан, узнавший о том, что хотели сделать с его сестрой, может натворить кучу глупостей. Он и так уязвлен всем, что произошло с нашей семьей, его гордость не позволит переварить молча такую ситуацию. А мама? Её слезы, печаль и обвинения в свой адрес, полные раскаяния за «погубленные» жизни детей, за неспособность обеспечить им должное будущее? Лучше жить в клетке со зверем, чем видеть их муки.
Всю оставшуюся ночь я сидела перед окном, отгоняя прочь одну за другой непрошенные мысли о спасении. Не хотела смиряться с этой неизбежностью. Не хотела думать о том, что должна буду связать жизнь с чудовищем. Не хотела верить, что люди в здравом уме примут этот брак. И не могла поверить, что Всевышний допустит это.
— Если Вы оставите за мной право уйти потом, я соглашусь.
Не оборачиваясь, произнесла я, продолжая смотреть в окно, рядом с которым и встретила рассвет. Я знала, что зашел именно дядя Дживан.
— Пока рано говорить о таком. И прошу тебя, чтобы никто не знал об этом твоем желании.
— Дайте мне слово, что не станете мне мешать, когда я захочу уйти.
Он размышлял слишком долго. Я была вынуждена развернуться и взглянуть на него.
— Хорошо…если ты дашь мне слово, что никто не узнает всей правды.
— Вы сейчас серьёзно? — усмехнулась я. — Считаете, мне захочется кому — то о таком рассказать?
Больше дядя Дживан мне ничего не сказал.
Месяц длилась подготовка, новость о том, что чуть ли не самый завидный жених в городе женится, облетела всю округу. Я хотела забиться в угол и накрыть себя панцирем, которого, к сожалению, не имела. Знакомство с матерью Феликса, её роднёй, стало настоящим испытанием. Им не хватало только лупы, чтобы разглядеть получше все мои недостатки. Я отвечала на все заданные вопросы, не задавая никаких в ответ. Просто не могла пересилить себя. Отсутствие Розы, которая была в свадебном путешествии, било по самому больному — я чувствовала себя как никогда одинокой.
В общем, весь месяц я была манекеном, которого одевали — раздевали, с которым пытались вести беседы, наладить какой — то контакт. Всем вокруг была поведана душещипательная история о том, как Феликс и Венера тайно любили друг друга, не говоря никому. А после свадьбы Розы влюбленный мужчина вдруг понял, что больше не хочет терпеть
Но самым сложным было врать матери. Я была от одного шага к тому, чтобы скрестить пальцы за спиной, как в детстве, когда Вардан просил его прикрыть, если приходил поздно. Самым ужасным было наблюдать, как она бесконечно рада, слушая мою ложь.
Единственное, что меня немного держало в колее — полнейшее отсутствие Феликса все эти дни. Ни разу я его не видела вплоть до самого дня свадьбы. Понятия не имела, как он воспринял требование отца жениться на мне, но была уверена — если мы где — то пересечемся, один из нас не выживет. Дядя Дживан очень хорошо продумал этот момент, держа нас на расстоянии друг от друга…
Но всё с лихвой окупила ночь свадьбы. После восторженных возгласов и аплодисментов гостей, проводивших молодоженов в пустой дом, где им никто не должен мешать, жених почетно ввел невесту в их очаг.
Таща за волосы, не обращая внимания на крики боли и сопротивление.
Самый первый взгляд, который он бросил на меня в этот день, сказал больше, чем миллионы слов.
Я тебя уничтожу.
А поскольку, как и я, он был связан обещанием вести себя хорошо при гостях, чтобы исправить все, что натворил месяц назад, Феликс с лихвой отыгрался на мне, когда мы остались одни.
Водитель высадил нас и поспешно уехал, я осталась стоять перед прекрасным домом, отказываясь принять тот факт, что стану его частью. Я как одноклеточное существо потеряла совершенно всю способность мыслить и тупо разглядывала фасад, не решаясь туда войти.
Феликс возник рядом с сигаретой во рту и так же уставился вперед. Я слышала, как он дышит, выпуская из себя едкий дым. Такой же мерзкий, как и он сам.
— Дело осталось за малым — выполнить супружеский долг. — Зловеще протянул он.
Я промолчала. Он и сам не понимает, что несет.
— Ну? — повернув ко мне голову, Феликс жестом пригласил меня пройти вперед.
Посмотрев на него, я спокойно произнесла:
— Я не войду в этот дом с тобой. И если у меня есть несколько часов…несколько последних часов, когда я могу остаться сама собой перед приездом твоей матери, а не актрисой дешевого театра, поверь, я ими воспользуюсь, будучи одна. Одна и здесь. А не с тобой и внутри.
Хмыканье в ответ. Резко выброшенный окурок. Затем железной хваткой он берет меня за руку и заставляет идти за ним ко входу. Ни единого шанса вырваться. Я спотыкаюсь на этих каблуках и падаю, пачкая белоснежное платье. Но он не помогает мне встать.
— Ты и есть дешевая актриса, моя радость. И свой спектакль завершишь сейчас. Я ждал месяц, чтобы увидеть тебя и распластать по стене. За твое мастерство, которым ты околдовала моего отца, заставив поверить, что достойна быть чьей — то женой. Соответствуй…
Я пыталась встать сама, но Феликс не останавливался, чтобы дать мне эту возможность. Он тащил меня, пока я была на четвереньках, этим превращая подол платья в лохмотья, заставляя колени ныть от трения. В какой — то момент мне удалось вырвать руку и закричать, но это взбесило его ещё больше. Он с презрением плюнул куда — то в сторону, а затем, недолго думая, схватил своей ручищей мои волосы, собранные в замысловатую прическу, и рывком втащил в дом, на пороге которого мы до этого очутились.