Венский бал
Шрифт:
Наркоманы на берегу реки. Один купается прямо в одежде. Инструктор выдирает из земли какое-то колючее растение, объясняет, что корешок съедобен. Ополаскивает его в воде и протягивает подопечным. Белесый парень в футболке пробует. И морщится.
«Древнее знание индейцев становится спасительным для сломленных белых выходцев из среднего класса», – говорит комментатор.
«Как могла произойти катастрофа?»
«Насколько мы можем судить по прежнему опыту, автоматич…» Вопрос вырезаем… «Насколько мы можем судить по прежнему опыту, автоматически включилась система обратной тяги. Эта
«Команды спасателей только через три дня смогли добраться до этих крутых склонов. Кто-то, очевидно, знал местность лучше и опередил их, так как с места падения исчезли часы и значительная часть ценных вещей». Снятые портативной камерой размытые кадры с тропической растительностью. Это можно опустить.
Наркоманы стоят по колено в речной воде и по цепочке передают друг другу камни. Они выкладывают нечто вроде плотины и погружают в воду канистры.
Куратор говорит: «Это суровая, но эффективная метода. Природа учит человека жить по-новому».
Вертолет взлетает и уносится вдаль. Съемочная группа остается еще на один день.
Мужчины в фильтрующих масках, с яркими пластиковыми пакетами в одной руке и с мачете в другой прорубают дорогу в джунглях. Стоп. Вернемся к главной ленте.
«Если фирма-изготовитель утверждает, что причина и ошибке пилота, то это не более чем самооправдание». Необязательное объяснение. Убрать. Склейка.
«Допустим, что и в самом деле автоматически включилась обратная тяга. Но разве пилот среагировал на это правильно?»
«Разумеется, правильно. Он и не мог иначе. Он действовал согласно указаниям изготовителя. Загляните в инструкции фирмы, где сказано, что должен делать пилот, когда вспыхнет сигнал обратной…» Boпрос и первые три фразы долой. Склейка. «Если вы гудя те, там написано: не принимать во внимание. То же самое заложено в бортовом компьютере. В критической ситуации пилот может делать только то, что предписано фирмой-производителем. С этой целью он проходит специальный тренинг. Он все-таки не ясновидец». Стоп. Посмотрим дополнительную пленку. Говорит менеджер фирмы: «Я не могу с нами обсуждать разные версии. Нельзя строить самолеты на основе версий и гаданий. Факт тот, что полег и переключение тяги совершенно исключают друг друга в силу конструкции наших машин. Технически невозможно, чтобы…» Первые две фразы и «Факт тот, что…» опустить – «…невозможно, чтобы при поврежденном шасси сработало переключение».
«Разве нельзя провести дополнительное испытание?»
«Мы испытывали сотню раз. Этого не допускает сама конструкция самолета. Но наши техники, конечно же, еще раз займутся этим». Стоп.
«Здесь, – объясняет инструктор, – люди сами должны организовать свою жизнь. Ничего в готовом виде мы не получите. Мы даем только советы. Например, не оставлять продукты на ночь в палатке. Однажды сюда уже забредал медведь».
«А конфликты случаются?» – спрашивает рыжеволосая журналистка,
«Вначале постоянно. Особенно на вторую неделю. В основном из-за распределения работы. На другие конфликты просто нет времени. Люди целый день вкалывают, чтобы обеспечить себе выживание. Суть нашей терапии в том, чтобы обострить первичные, самые насущные потребности организма».
«А если произойдет что-то серьезное, скажем несчастный случай?»
«В таких случаях задействуется радиосвязь с Альбукерке. Вертолет со спасателями может приземлиться здесь уже через полчаса. В моей практике этот лагерь для наркозависимых – уже пятый по счету. Вертолет еще ни разу не потребовался».
«Почему в инструкциях изготовителя говорится, что пилот должен игнорировать сигнал переключения тяги?»
«Потому что речь может идти только о неполадках в системе предупредительной сигнализации».
«Стало быть, анализ "черного ящика" показывает, по вашему мнению, лишь то, что сигнал зажегся, но не подтверждает реальное переключение тяги?»
«Именно так».
«Но найденные детали механизмов свидетельствуют о включенной обратной тяге».
«Нет, не свидетельствуют. Представьте себе, что самолет начал пикировать. Удар был таким мощным, что закрылки выбросило вперед». Стоп. Конец дополнительной пленки.
«Лагерь выживания», как сказано в конце репортажа, финансируется одним из благотворительных фондов штата Юта. А территория Нью-Мексико выбрана потому, что там – идеальные условия для лечебного курса. В заключение предлагается интервью с администратором фонда. Он говорит о том, что среди всех наркозависимых, прошедших через степной лагерь, оказался лишь один, у которого потом был отмечен рецидив. Конечные титры идут на фоне счастливой сцены: излечившиеся обитатели лагеря, изможденные и бородатые, улыбаясь, покидают вертолет и попадают в объятия близких.
«Вы будете выплачивать компенсацию родственникам?»
«Никаких компенсаций родственникам…» Стоп. Вопрос исключаем, «…родственникам я выплачивать не буду. Но обещаю всячески поддерживать их претензии к заводу. Несчастье произошло не по нашей вине. Однако я чувствую свою ответственность перед людьми, потерявшими своих отцов, братьев, дочерей, матерей. Они должны получить возмещение. По именно от истинного виновника». Четырнадцать секунд сверх хронометража. Убираем три последние фразы.
Я попытался дозвониться до Общественного телевидения (Пи-би-си) и Солт-Лейк-Сити. Но, видимо, там еще раним утра Редакторы программы видят сны и своих спальнях. Я решил, что лучше сначала поговор и т ь с Фредом.
И тот вечер он был в более или менее сносном состоянии, во всяком случае с ним можно было разговаривать. В палате все еще стоял запах паленого пластика. У свастики не хватало одного крюка, но Фред сказал, что она его и так уберегает. Целый день его никто не облучал. Он впервые по-настоящему бодр.
Я рассказал ему о лагере в Нью-Мексико, умолчал лишь о суровых условиях. Он ответил:
– Мне и там не укрыться от облучения.
– Ты можешь повесить себе маленькую свастику. Идея ему понравилась. Он хотел вырваться из клиники, а куда – не имело значения.