Вера и рыцарь ее сердца

Де Ланге Владимир

– Я справлюсь, имею характер!

Этот разговор с капитаном не выходил из головы, а когда во время обратной дороги домой и Раймонд задал ему тот же вопрос, что и капитан, то Ронни задумался над ответом, хотя и подшутил над другом.

Раймонд перед призывом в армию мог похвастаться дипломом высшей школы, а последнее время в его разговоре стали появляться снисходительные нотки. Ронни видел, что обидел друга, когда проигнорировал его вопрос и решил исправиться. На перроне в Антверпене он протянул ему руку для перемирия, Раймонд руку пожал и опять попытался повлиять на своего друга, не шутить так со своей судьбой.

– Все шутишь, Ронни. С Эллой мы помолвлены, да, и со свадьбой надо поторопиться, ведь

она находиться в положении. Надеюсь, что мне дадут увольнение по поводу рождения моего первенца, но дело не в этом. Ронни, пойми, война окончилась восемнадцать лет назад. Зачем ее нужно выдумывать в мирное время? У тебя уже есть дипломы электросварщика, строителя и механика. С твоим опытом строителя и гаражиста, ты можешь в армии отслужить, как у Христа за пазухой, а ты поперся в Паракомандо, да, еще добровольцем, – это очень неразумно. Это тебе не через дырки в дедовском амбаре прыгать. Говорят, что единицы получают красные береты, а требования к новобранцам там просто изуверские. А вдруг ты не выдержишь? … А? Тогда всю дальнейшую жизнь будешь чувствовать себя неудачником. Зачем тебе это надо?

– Знаешь, Раймонд, как ты сейчас так похож на своего отца, только в его молодые годы. А я, как посмотрю на тебя, то родителя твоего вспоминаю, и мне делается стыдно. Почему? Это я елку на вашем газоне в прошлое рождество срубил, уж больно красивая она была, никому не нужная. Можешь ли ты поверить, что я срубил ее не нарочно, а по зову сердца?.. Нет? Вот и отец твой мне не поверил, хотя я извинялся. … Служить пехотинцем не мой удел, так что ты отдыхай, а мне предстоит еще пройти отборочные тесты, чтобы стать Паракомандо, и я их пройду! Обещаю, приду домой с красным беретом и твоему отцу плакучую иву перед домом посажу. Ива дерево лиственное, на него никто с топором зимой не кинется.

Друзья простились, как хорошие знакомые и разошлись по домам.

Через месяц после этого разговора, в дом Де Гроте пришло заказное письмо на имя Ронан Мария Альфонс Де Гроте, оно было из министерства вооруженных сил страны. Вечером, после работы, Альфонс передал нераспечатанный конверт сыну. В конверте лежало официальное уведомление, что Ронан Мария Альфонс Де Гроте обязан прибыть в расположение воинской части в Брюсселе, для прохождения службы в войсках специального назначения.

– «Паракомандо»? Ты захотел служить в «Паракомандо»? Почему ты выбрал службу в именно в этих войсках?.. Или, сын мой, друзья тебя, как младенца, уговорили за стаканом крепленого пива, или, может быть, немцы под ружьем вели?

Альфонс в недоумении смотрел на сына, а тот отвечал отцу уверенно и четко.

– Папа, я действительно хочу стать десантником, и не простым десантником, а десантником в самых элитных войсках страны. Если служить родине, то служить там, где труднее всего, и так, чтобы быть лучшим.

Альфонс одобрил сына своим молчанием, и это было для Ронни больше, чем похвала. Ронни не выполнил еще ни одного задания, не имел еще права носить на голове красный берет, зато он твердо знал, что не отступит от цели и станет лучшим из лучших десантников команды специального назначения, потому что его поддержал отец.

2 августа 1963 года за спиной Ронни закрылись тяжелые ворота в расположении «school-companie», где ему предстояло выдержать все поставленные командиром задачи и не сойти с дистанции, чтобы его юношеская мечта осуществилась. Кандидатов в «Паракомандо» набралось три отряда, по тридцать новобранцев в каждом. Через четыре месяца учебы в каждом отряде осталось по десять-двенадцать человек, и оставшихся новобранцев объединили в один отряд.

Тренировки проходили до полного до изнеможения. Выполнение учебно-боевых задач требовало от каждого курсанта напряжение не только всех его физических сил, но и силы воли, чтобы побеждать при любых условиях.

Иногда, учения проходили в экстремальных условиях, превышающие человеческие возможности, но вопрос, зачем себя надо так истязать, чтобы стать офицером Паракомандо, никогда не вставал на повестке дня, так как никто из отряда будущих десантников не хотел сдаваться. Мужской плач в казарме после отбоя был не редкостью, но только в первый месяц службы, но на эти минуты слабости товарища курсанты не обращали внимания. Все бывает в жизни, но главным оставалось выдержать все испытания и стать десантником отряда специального назначения.

К тем новобранцам, которые боролись из последних сил, чтобы удержаться в рядах десантников, но не выдержали всех нагрузок, командиры относились с пониманием. Их переводили в роты связистов-мотоциклистов или в штурмовые отряды, там ребятам присваивали звание сержанта или капрала, но выполнять рискованные боевые задания они уже не имели чести.

Прошло еще два месяца учебы и Ронни получил звание сержанта и был официально зачислен в офицерскую школу «Паракомандо». К этому времени он свободно подтягивался тридцать раз на левой и тридцать раз на правой руке. Впрочем, радость от достигнутых личных успехов была мимолетной, так как планка персональных рекордов Де Гроте постоянно поднималась его командиром. Десантник должен был иметь перспективу для совершенствования своих физических и волевых возможностей.

Отжимания от земли и подтягивания на турнике давались Ронни с легкостью атлета, но «камнем преткновения» в достижении спортивных результатов у молодого сержанта являлись его короткие ноги, но бег с ускорением или пробежки на многокилометровые дистанции, бег с полной боевой выкладкой или с партнером на спине, перемещение по местности вприсядку или ползком, бег с препятствиями, в одиночку или в одном ряду с длинноногими товарищами, делали армейскую жизнь Де Гроте сущим адом. Ноги немели, стопы кровоточили, мышцы нижних конечностей напрягались до судорог, но даже мысли остановиться на бегу у Ронни не возникало. Гигантским напряжением воли он заставлял себя бежать последние километры дистанции, а в перерывах он неустанно трудился над созданием научно-биологической схемы бега для человека с короткими ногами, и свои гипотезы Ронни исследовал в экспериментальном беге.

Со временем дедукция и усиленные тренировки помогли молодому сержанту успешно преодолеть проблему маршировки и марафона. Теперь, если отряду полагалось бежать строем, то Ронни подстраивался под строй, слегка подпрыгивая на бегу. Если же предстоял бег на длинные дистанции, то Ронни преодолевал это расстояние короткими маршами, применяя ускорение по особой разработанной им методике, чтобы использовать выигрыш во времени для отдыха.

В обычной жизни «перерыв» означало перекур, но сержанты из отряда «Паракомандо» бросили курить, и бросили все как один, потому что при первых же тренировках легкие, забитые дымом, угрожали своему хозяину преждевременным удушением. Кто упрямился и не хотел расстаться с сигаретой, тот навсегда покинул лагерный полигон уже в первую неделю службы. С самых первых дней армейской жизни солдаты забыли свой дом и родню, свои привычки и свое прошлое, потому что здесь, в школе десантников, пять часов сна были роскошью, а приказ был важнее жизни.

Дни учебы летели, как карты в руках фокусника. С рассвета до вечера – военно-спортивная подготовка, вечером – учеба в школе, а по ночам – учения, приближенные к боевым.

– Тревога! – неслось по казарме в три часа ночи. – С полной выкладкой на полигон! Приготовиться к газовой атаке!

Начинался отсчет на секунды.

– Куда делся сержант Де Гроте? – разнесся по казарме командный голос офицера.

Кровать сержанта Де Гроте была аккуратно заправлена, и подушка в изголовье, хранила ночную неприкосновенность.